Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда - [79]
Кроме того, возникает вопрос, не изменился ли отныне в глазах публики и сам образ психоанализа, В США, во всяком случае, некоторое охлаждение к психоанализу заметно по распространению моды на «новые виды терапии». Всего их ныне насчитывается 250. Такое изобилие методов оживило интерес к проблеме эффективности психотерапии. Директор Национального института психического здоровья в Вашингтоне Моррис Б. Парлофф>{457}, подводя итог тридцатилетним исследованиям в этой области, приходит к выводу, что психотерапевтическое воздействие обычно приносит пользу и что различные виды психотерапии оказываются практически одинаково эффективными, хотя невозможно точно установить, что именно определяет благотворное воздействие в каждом случае. По-видимому, во всех видах терапии существует общий неспецифический элемент, который и оказывает целительное воздействие. Принимая во внимание то, что Фрейд говорит о внушении, можно предположить, что внушение и есть этот общий элемент. Заметим, что сам Парлофф не предлагает никакого решения этой проблемы, а словом «внушение» вообще не пользуется. Интересную классификацию «новых видов терапии» дает в 1980 году Мармор. Он приходит к выводу, что «основа любого успеха в психотерапии — это хороший контакт между врачом и пациентом»>{458}. Среди других условий эффективности психоанализа он называет внушение, хотя и не придает ему особого значения. К сходному выводу приходит в своей хорошо известной книге «Убеждение и лечение» и Джером Д. Франк>{459}. Одним из первых он оспаривает догму строгой нейтральности врача в анализе. «Убежденность врача в том, что он не оказывает на своих пациентов никакого воздействия, — пишет Франк, — может, по сути, толкнуть его к принуждению — к тому, чтобы „вытягивать“ из пациентов такой материал, который бы подтверждал его идеи, тем более что его теория позволяет ему скрывать это от самого себя»>{460}. Любопытно, что Франк называет это влияние не внушением, а убеждением. У этого термина — Франк об этом не упоминает — есть своя история в психотерапии. Особенно часто его использовал Дюбуа>{461}, ученик Бернгейма (впоследствии порвавший со своим учителем). Дюбуа считал внушение безнравственным и стремился заменить его рациональной процедурой, предполагавшей согласие и волю пациента. Однако у Франка «убеждение» имеет совсем другое значение. Оно принадлежит к тем словам французского языка, смысл которых при заимствовании английским языком, как правило, изменялся. Если во французском языке слово «убеждение» означает интеллектуальный процесс, то соответствующее английское слово означает скорее некую «смесь», в которой аффективные элементы соединяются с рациональными доводами. Франк говорит об «убеждении» именно в этом смысле. Это понятие включает отчасти и внушение, но с примесью других элементов, так что определить роль каждого из них нелегко. В общем, это понятие-гибрид, недоступное анализу и вследствие этого недостаточно операциональное.
Воскрешение внушения в философии
В передаче о гипнозе, подготовленной радиостанцией «Франс-культюр» в апреле 1980 года, Ален де Ми-жола заявил: «Гипноз умер». Такой приговор вполне могли бы вынести и многие его коллеги. Известно, что после Фрейда гипноз и внушение, как правило, оказывались за пределами психоаналитических исследований, его последователи, как ни странно, хранили на этот счет полное молчание. Среди тех немногих, кто нарушил этот заговор молчания, прежде всего Кьюби и Марголин>{462}, а также Гилл и Бренман>{463}. Автор этих строк еще в 1963 году писал: «Психоанализ, который вышел из гипноза и позволил лучше понять его, может в свою очередь быть прояснен с помощью гипноза»>{464}. Недавно Жак Паласи возродил теорию гипноза на основе понятия «нарциссический трансфер»>{465}. Как мы уже видели, Рустан ввел внушение и гипноз в психоаналитическую проблематику. Октав Маннони считает гипноз «революционной феноменологией, поскольку он противоречит всякому теоретическому знанию»>{466}. По мнению Маннони, Фрейд ввел гипноз в психотерапию, но растворил его в смутном понятии трансфера. Между трансфером и гипнозом Маннони устанавливает родство, что в более широкой исторической перспективе позволяет вывести трансфер из одержимости: «Трансфер — это то, что остается от одержимости, он получается в результате ряда изъятий. Дьявол упраздняется, припадки остаются. Магический антураж упраздняется, „магнетизированные“ Месмера остаются. Упраздняется месмеровский чан, остаются гипноз и связь врач — пациент. Упраздняется гипноз, остается трансфер»>{467}.
Для приверженцев психоаналитической ортодоксии установление такого родства, конечно, святотатство. Однако Рустан не без оснований замечает: «Вместо того чтобы изображать из себя испуганных девственниц, психоаналитикам лучше признать, что трансфер неслучайно возник из внушения и гипноза»>{468}. Это наложило на трансфер отпечаток субъективности. Маннони считает, что трансфер именно потому и ускользает от научного взгляда, что это «поистине часть анализа, не поддающаяся теоретическому осмыслению»>{469}. Рустан, однако, не разделяет эту точку зрения. Он считает, что Фрейд не дает теоретического объяснения трансфера, чтобы избежать сопоставления трансфера с одержимостью или гипнозом, тогда как подобное сопоставление — необходимое условие построения теории.
