Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда - [16]

«Эта власть абсолютна во всем, что способствует душевному покою и здоровью пациента… Но если мы хотим принудить больного сделать что-то такое, что может быть ему неприятно, он станет упорствовать и не подчинится нашей воле»^{18}.

Отношение может даже совсем прерваться:

«Что произойдет, если мы будем принуждать больного сделать то, что ему не нравится? После больших страданий больной выйдет внезапно из магнетического состояния, и принесенный этим вред может оказаться трудно поправимым»^{19}.

Пюисегюр полагал, что словесное общение с пациентом не должно выходить за рамки лечения, и не считал возможным использовать сомнамбулическое состояние больного для выяснения пережитых им в прошлом конфликтов. Он писал:

«Прежде всего не следует докучать пациенту вопросами и никоим образом не нужно побуждать его к действиям. Состояние, в котором он находится, ново для него; нужно дать ему возможность освоиться с ним. Первый вопрос должен быть: „Как вы себя чувствуете?“ Следующий: „Чувствуете ли вы, что я приношу вам облегчение?“ Выразите затем удовлетворение от мысли, что это вам удается. Потом постепенно переходите к подробностям его болезни и в ваших первых вопросах касайтесь только его здоровья»^{20}.

Причиной этих оговорок было, по-видимому, критическое отношение к магнетизму в обществе. Пюисегюр пишет далее:

«Причиной самых серьезных злоупотреблений может оказаться, говорят, та власть над больным, которой вы достигаете. Бесчестный человек постарается использовать ее для проникновения в личные тайны, он станет злоупотреблять доверием своих друзей и безнаказанно мстить своим врагам»^{21}.

От Пюисегюра не ускользнул и такой важный момент: сомнамбулический криз оказывается более эффективным, если в ходе диалога роль больного ограничивается рассказом о симптомах и тех лечебных средствах, которые сам больной считает полезными.

Пюисегюр сознавал также многообразие установок и чувств, возникающих в процессе общения пациента и врача (трансфер и контртрансфер); таких, как фиксация пациента на личности терапевта, преувеличенный интерес или недостаток уверенности у последнего. Что предписывал Пюисегюр в различных случаях?

Отвечая г-же Р., которая заметила непроизвольно вызванную фиксацию на себе у своей пациентки, Пюисегюр пишет:

«Необходимо, чтобы больная во время магнетического криза была полностью подчинена вашей воле; более того, она должна совершенно отказаться от собственной воли»^{22}.

Отсюда видно, что с проявлениями трансфера он сталкивается в случае полной регрессии и при последующем лечении психосоматических симптомов. Обратим внимание на рекомендацию, которую он дает г-же Р. в этой связи:

«Я настоятельно советую вам, я даже заклинаю вас ради вашего же блага прекратить сеансы с вашей интересной пациенткой; расставшись с ней, вы принесете ей меньше вреда, чем продолжая магнетизировать ее при отсутствии внутренней уверенности. Если же, напротив, вы обретете уверенность в своих силах и средствах, если вами будет руководить единственное и всепоглощающее стремление облегчить страдания и исцелить, без какой бы то ни было иной цели, кроме блага и пользы пациентки, — ибо сам я не допускаю даже малейшего угождения своему любопытству и самолюбию, — то я с полной убежденностью предсказываю вам успех, который щедро вознаградит вас за все ваши труды и принесет самое чистое и сладостное удовлетворение»^{23}.

Перед магнетизерами встала также и проблема завершения курса лечения, как о том свидетельствует «Дневник юного Эбера»^{24}.

«Раз сомнамбулизм является кризом вызывающей его болезни, значит, он должен постепенно ослабляться и в конце концов полностью исчезнуть вместе с нею. Поддерживать сомнамбулизм у пациента после его выздоровления равносильно тому, чтобы поддерживать у него лихорадку или обильную испарину на том основании[32], что эти кризы благоприятно повлияли на восстановление его здоровья. Магнетисты из гармонических обществ Страсбурга, Нанси, артиллерийских полков в Меце и других получили так много радикальных лекарств только потому, что, следуя моему примеру, они всегда приводили своих сомнамбулистов в состояние магнетической нечувствительности».

Мы не знаем, каковы были в 1813 году точные критерии психического излечения — неопределенность в этом вопросе, фактически, до сих пор не полностью разрешена. Как бы то ни было, Пюисегюр и его ученики почувствовали необходимость покончить с зависимостью субъекта. Точно так же, как аналитик решает «ликвидировать» перенос к концу лечения, каждый хороший магнетист принимал в качестве доказательства излечения тот факт, что его пациент был в состоянии отказаться от своей поддержки до такой степени, чтобы утверждать: «С сегодняшнего числа вы больше не сможете магнетизировать меня».

Вместе с исчезновением симптомов исчезла и восприимчивость пациента к магнетизму. В общих чертах, процесс можно представить следующим образом: первые симптомы появляются в связи с травмирующим опытом — например, у ребенка, который в то время обращался за помощью, но не смог ее найти. Поэтому его «гипнотизируемость» может быть мотивирована этим чувством разочарования, которое теперь в конечном итоге делает его восприимчивым к помощи другого человека. Снятие аффекта во время лечения в конечном итоге приводит к снятию напряжения и к исчезновению желания подчинения; тогда восприимчивость к гипнозу исчезает.