Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда - [15]

.

Вывод секретного доклада гласил: «Магнетическое лечение, безусловно, опасно для нравов»^{13}. Конечно, подобное нравственное осуждение не могло не отвратить исследователей от изучения межличностного психологического взаимодействия, и в течение целого столетия оно, сознательно и бессознательно, неким пугалом маячило перед теми, кто отваживался ступить в эту область. Более того, оно укрепило уверенность тех, кто отрицал само существование гипнотических феноменов, хотя эти феномены были подтверждены и описаны в докладах комиссий. В последующие десятилетия в академии рассматривались то одобрительно, то неодобрительные доклады о магнетизме, бурные дискуссии следовали одна за другой, до тех пор пока в 1840 году ученые корпорации не вынесли нового заключения о том, что животного магнетизма не существует, и постановили больше этой проблемой не заниматься^{14}.

Месмер покинул Францию вскоре после вердикта комиссий и впоследствии появлялся там лишь ненадолго; однако его сторонники не пали духом и продолжали свою деятельность. Принимали ли они в расчет «эротическую опасность» и наличие аффективной связи между врачом и больным? Мы попробуем выяснить, как они определяли свое место в отношениях с пациентом, какими защитными средствами устраняли риск личностной вовлеченности, к каким рационализациям они прибегали в своих объяснениях.

В работах того времени сведения, по которым можно было бы восстановить историю предметного отношения, весьма редки и кратки, поскольку большинству исследователей магнетического флюида даже не приходило в голову, что в действительности они имеют дело с чувствами. Обширная литература отражает споры о природе флюида: согласно Месмеру, это элемент универсальной силы, или, иначе говоря, воли, внимания, или, наконец, души. Быть может, недоверие этих врачей к «чувствам» (которые они обычно называли «страстями») было реакцией на первые признаки наступающей эпохи романтизма.

Пюисегюр (1751–1825)

В течение всего XIX века и вплоть до эпохи Шарко магнетизеры ставили своей целью действовать на благо больному и их услуги обычно были бесплатными. Врач использовал флюид не только ради исцеления, но и для «развития души» пациента. В связи с этим некоторые магнетизеры того времени уподобляли флюид некоему духовному принципу, позволявшему проникать за пределы обыденного мира.

Пюисегюр, самый известный из учеников Месмера, открыл «магнетический сомнамбулизм» (то есть искусственно вызванный сомнамбулизм), и это его открытие во многом изменило методику практического использования теории магнетизма. Его метод позволял избежать конвульсивного криза, при котором больной оказывался как бы «выключенным из связи»; даже впадая в состояние пассивной покорности, больной не утрачивал способности к разговору с врачом. Предметное отношение сразу же приобретало новые оттенки и требовало некоторых «доработок». Пюисегюр, несомненно, оставался флюидистом, но он не отрицал и влияния таких вторичных факторов (мы назвали бы их «психологическими»), как стремление вылечить пациента и хотя бы в какой-то степени учесть его личность. Он принимал во внимание и чисто эмоциональные факторы.

«Целительное действие непосредственного прикосновения, — писал он, — когда воля направлена на излечение больного, настолько очевидно, что многие, стоит им об этом задуматься, признают, что часто пользовались им, сами о том не подозревая. Сколько нежных матерей непроизвольно спасали свое дитя, горячо прижимая его к груди в минуту внезапного недуга! Как успокаивает и облегчает наши страдания присутствие дорогого нам человека! Я убежден, что, помимо знаний и опыта, душевная теплота врача или сиделки — это далеко не безразличный момент в лечении болезни»^{15}.

Пюисегюр осознавал возможность эротического воздействия:

«Что касается последствий взаимной привязанности, которая неизменно рождается между лицами разного пола в результате заботы с одной стороны и благодарности — с другой, то достаточно предупредить, что эта привязанность всегда усиливается магнетическим воздействием, чтобы тот, кто боится связанной с магнетической практикой опасности, не стал ни заниматься ею, ни подвергать себя магнетическому лечению»^{16}.

Чтобы оградить себя от этих «эротических отклонении», Пюисегюр использовал регрессию пациента до стадии буквального возврата к детству:

«Больной, находящийся в магнетическом кризе, отвечает только своему магнетизеру и не терпит прикосновения другого лица: он не выносит присутствия собак или иных животных; если же случайно кто-либо дотронется до него, о лишь магнетизер способен снять вызываемую этим боль»^{17}

Приведенная цитата хорошо иллюстрирует состояние полной регрессии: подобно тому как ребенок не терпит ничьих рук, кроме материнских, так и магнетизированный не выносит ничьего прикосновения, кроме прикосновения своего магнетизера; заметим, что повторение этой регрессии может быть равносильно материнскому влиянию с его целительным действием.

Предметное отношение не связано ни с каким другим отношением. Однако случается, что пациент проявляет строптивость, как ребенок с матерью: