Рождение новой республики - [77]

Однако бок все еще болел, и оранжевое облако все еще окружало меня. Мой кристаллический пленитель плавал в нем менее, чем в дюжине футов. Холодная отрешенность вернула способность соображать, и я понял, что захвачен грибообразным облаком на верхушке одной из башен-цилиндров — пленник в городе огня. Поскольку вырваться было невозможно, то мне ничего не оставалось, как смириться со своим положением, и некоторое время я просто плавал в облаке, как в космосе, абстрактно, словно посторонний исследователь, наблюдая за собой и происходящим вокруг. Через некоторое время я заметил, что огонь перестал пульсировать внутри кристаллического существа и предположит, что наступил день и оно заснуло до прихода следующей ночи. Это наблюдение пробудило слабую искру надежды.

Я снова стал изворачиваться и цепляться руками за облако, окружавшее меня, но, поскольку не от чего было оттолкнуться, то не смог сдвинуться ни на дюйм. Время шло, а я все извивался, как жук на булавке — вот когда я понял, что чувствует насекомое, еще живым помещенное в коллекционный ящик! Тем временем холодный огонь вокруг постепенно становится все ярче, и я понял, что скоро наступит ночь. Ночью кристаллические существа снова проснутся и, несомненно, возобновят вивисекцию своей морской свинки. Я достал пистолет, чтобы выстрелить себе в голову и сразу избавиться от мучений — и тут меня осенило!

Вместо того, чтобы стречятъ в себя, я выстрелил в туман шесть раз подряд. Идея была проста, как все гениальное. Ракете не нужно ни от чего отталкиваться, чтобы сдвинуться с места, она отталкивается от самой себя — а пистолет ведь толке действует по типу ракеты. Отдача от выстрелов сдвинула меня с места, и я выскользнул из грибообразного облака.

Если бы за пределами облака была нормальная гравитация, то я бы просто вместо одной смерти выбрал другую. Но, по-видимому, по мере отдаления от башни она возрастала постепенно, потому что я не разбился, а мягко опустился на светящийся песок… и увидел свой самолет, который стоял у основания башни. Я залез в кабину. Мотор немного поартачился — вероятно, мои похитители лазали в него так же, как и в меня — но все-таки завелся. Я взлетел вслепую…»

Дальше в рукописи, по-видимому, не хватало нескольких листков. Последняя страница — истрепанная, взлохмаченная по краям была тоже исписана почерком Келвина, но коряво, карандашом, и не всегда написанное можно было прочесть.

Конец моей /веревки?/ Думаю, что я слишком много раз разводил свою /фляжку? /Мое тело и пожитки я завещаю науке. Капитан Гандер снабдит мой рассказ /завершением?/ Страшная /истина?/…

И это было все.

Мне нужен был советчик, и в качестве такового я позвал своего врача, шотландца с постоянно кислым выражением лица. Этот пресвитерианец, которого двадцатый век совершенно не интересует, с негодующе-недоверчивым видом прочитал манускрипт, осмотрел трансмутированное тело и мрачно посоветовал держать все это дело в тайне. Вероятно, это было бы благоразумнее всего — но, к сожалению, поступить так оказалось невозможно. Слишком много людей, непонятно как, прослышали про эти загадочные события. Одни, боюсь, узнали о Келвине от тех немногих коллег по колледжу, которых я неосторожно посвятил в эту тайну, другие, незнакомые нам — из каких-то других источников, хотя я знаю, что капитан Гандер никогда никому нс рассказывал о том, что ему известно.

Следующим летом я попытался расследовать эту историю. Мы, трое сотрудников колледжа, втроем заказали чартерный рейс и отправились в Западную Мексику. Не составило никакого труда найти прибрежную деревню, которую сеньор Келвин однажды посетил — хотя, по заверениям ее жителей, это было не в последние три года, а раньше. Мы говорили с мужчинами-проводниками, которые провожали его в высокую сьерру, и даже прошли вверх по каменистому руслу того горного потока, где он искал уран. Воды потока не были ни красными, ни радиоактивными, а его исток был известен и представлял собой заболоченный родник.

Пролетая над родником и пиками за ним, мы нс обнаружили никакого кратера, заполненного светящимся газом, а лишь еще одно поселение с домами из камня и кирпича-сырца, возникшее здесь лет триста назад. Там не было ни металлических птиц, ни живых кристаллов, ни атомных кораблей. Зато мы услышали рассказы о троих незнакомцах-гринго, побывавших здесь до нас.

Один из них был хромым, бородатым, задавал сумасшедшие вопросы и проклинал тех, кто не мог ответить на них так, как ему бы хотелось — а чего ему хотелось, так никто и не понял. Другой, аккуратный европеец, ходил по поселку со счетчиком Гейгера и смотрел на всех сквозь монокль, похожий на дурной глаз. Третий три лета подряд появлялся с севера и ездил на старом военном грузовике, перевозя закрытые брезентом ящики. На этом след Келвина в Мексике оборвался.

Встретили мы там и других таинственных незнакомцев. Некоторые последовали за нами обратно в Тибурн и оказались федеральными агентами. Они допросили всех нас, обыскали квартиру Келвина, скопировали его документы и увезли его трансмутированное тело для исследования в Комиссию по атомной энергии. Когда тело наконец вернули в Тибурн, сопровождавшие его лица были на редкость неразговорчивы даже для федералов. Но, насколько нам известно, ни в одном официальном документе Металлический Человек не упоминается, а слухи, доходящие до нас, крайне противоречивы.