Рождение Минотавpа - [5]

И проснулся. Это сон. Всего лишь страшный сон.

Поводив глазами по сторонам я убедился, что никаких моджахедов нет, а я лежу в нашем армейском госпитале. По лбу у меня сочится пот. Рядом со мной сидит медсестра и прикладывает холодную примочку.

— С Вами все в порядке? — ее нежный, полный заботы голос, раздавался у меня прямо в мозгах.

— Наверное. Как я сюда попал?

— Мы нашли Вас в горах, во время поисковой операции и принесли сюда. Вы были без сознания.

— Я был один?

— Да. Судя по всему один.

Слова мне давались с трудом, но она меня понимала и не переспрашивала.

— Как долго я был без сознания?

— Вы лежите тут уже около недели. Доктор Петьковский сказал, что после подобной операции — это нормально.

Значит меня прооперировали. Но почему? Ведь со мной вроде ничего не произошло. Или произошло?

— А что за операция?

— У вас начиналась гангрена и боюсь, мы ампутировали Вам ноги. Но ничего, ничего. Командир сказал… Эй, не вставайте, лежите, лежите.

Я не поверил ушам. Как?! Мои ноги? Зачем? Я попытался пошевелить, но ничего не чувствовал. Тогда я скосил глаза и со страхом смотрел на заканчивающиеся прямо ниже моих… простите… ноги. Точнее то, что от них осталось. Из губ вырвался страшный крик. Я попытался оттолкнуть медсестру и перевернуться к зеркалу, висевшему за ней. Мне почему-то стало казаться, что рук у меня тоже нет — я их не чувствовал. Схватившись за отпрянувшую медсестру, я скатился с кровати и… окончательно проснулся.

Рядом со мной находились трое. Доктор Петьковский пытался объяснить двум лицам в военно-полевой форме, что меня сейчас лучше не беспокоить. Одного из них я узнал сразу. Это был наш командир полка полковник Уваров. Второго я вспомнить не мог, хотя его голос показался мне знакомым. Первый смотрел на меня с заботой, словно отец. Другой с любопытством. Заметив, что я открыл глаза, Уваров воскликнул.

— Я же говорил Вам, док, что мои орлы — лучшие солдаты.

Второй посмотрел на меня с сомнением, а доктор пробурчал, что-то вроде: "У вас есть несколько минут, пока я подготовлю комнату для обследования" — и вышел.

— Как Вы себя чувствуете? — просил меня тот, второй.

— Нормально, насколько это возможно.

Мой следующий вопрос заставил их улыбнуться.

— Так значит, мне не отрезали ноги?

— Нет. Но швов вам наложили порядочно. Видимо Вы родились в рубашке, потому, что пережить подобное и остаться в живых — дано не каждому.

— Мне снилось: что я в плену.

— Наши друзья из контрразведки, — Уваров покосился на соседа. — настояли на инъекции "глубокого сна". Теперь все позади.

Все ясно. Этот препарат сначала заставил меня сказать в бреду все, что я знал, а затем наступил побочный эффект — галлюцинации. Смесь страхов и реальности. Теперь я узнал второго, хоть он был и без знаков отличия. Это был руководитель контрразведки нашего округа и командующий иностранных легионов поддержки (войск бывшего НАТО и ООН, направлявшихся в зоны локальных конфликтов), полковник Ясин. Само его присутствие здесь, в этой палате, означало что-то из рук вон выходящее.

В дверях появился доктор. Высшие чины пожелали мне выздоровления и вышли. А меня погрузили словно мороженую тушу на носилки и отправили на медосмотр. Который по счету?

III

Полковник нервно ходил по комнате. Говорил Ясин.

— …и Ваш подчиненный говорил весьма интересные вещи. Такие, что даже Вам не стоит их знать в силу вашего низкого звания. Не надо, не смотрите на меня убийственным взглядом. Ваше дело — командование войсками, а наше сохранение государственных тайн. И не лезьте туда, куда вам не следует, а то недолго и со звездами расстаться.

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Я Вам советую.

— Как же я могу командовать войсками, когда после каждой вашей "Прайдовой чистки"(*), я не могу насчитать половины личного состава?

— Это Ваша забота, полковник. — сказал Ясин, повысив тон на последнем слове. — У Вас есть три дня, чтобы избавится от Вашего "героя". В противном случае мы сами подумаем над этим. Всего хорошего.

И он вышел. Уваров постоял некоторое время, и пошел ко мне в госпиталь. После всех процедур, которые мне пришлось пройти, я чувствовал себя как выжатый лимон. Но одному в палате было скучно, поэтому я спросив у доктора разрешение, решил заглянуть к соседям. Там находилось трое молодых бойцов с легкими ранениями, полученными в последней зачистке. Двое разговаривали, а один сидел и настраивал гитару. Увидев меня, они окликнули:

— Иди сюда, земляк. Споем. Ты кто будешь?

Я ответил.

— А! Васек, это же наш герой! О тебе и твоих товарищах по роте сейчас легенды ходят. Вот, держи. — он протянул мне гитару. — Сыграй нам что-нибудь.

Я вспомнил, как сержант умирал у меня на руках. Как мы с ним перед этим пели. Но разве им объяснишь, что мне сейчас не до песен и из меня "контры" всю душу вытряхнули? Я забренчал.

Мы выходим на рассвете.

Над Баграмом дует ветер,

Раздувая наши влаги до небес.

Только пыль встает над нами,

С нами Бог и с нами знамя,

И родной АК-МС наперевес.

Командир у нас хреновый,

Несмотря на то, что новый.

Только нам на все на это наплевать

Было б выпить что покрепче,

И не больше и не меньше.

Все равно с какой заразой воевать.