Рождение Мары - [68]
– А может, лучше…
– Давай быстрее. Тогда точно меня узнаешь. Если кто-то спросит, что ты здесь делаешь, скажи, что ждешь начала передач.
– Чего? – переспросил Нанду.
– В России больным передают гостинцы. Фрукты…
– А посещения?
– Запрещены. Не отвлекай, – Вукович поправила очки и достала из сумочки кошелек. – Вот деньги, купи в ближайшем магазине какие-нибудь фрукты. Положи в прозрачный пакет. Скажи, что у тебя тетя рожает. Ночью увезли на скорой.
– А если спросят имя тети?
– Придумай что-то. Выкрутись, – хорватка вылезла из машины и хлопнула крышкой багажника.
Потом снова заглянула в салон и протянула Маре пакет:
– Вот. Здесь ночная рубашка и тапочки. Когда я тебя вызову, попросишь охранника отдать это тете. Передачи только с одиннадцати, срочную он должен отнести сам. Пока его не будет, пройдешь. Все, мне пора. В десять начнется обход, опоздаю – не примут.
Вукович повесила на шею бейдж с яркими буквами «ПРЕССА» и поспешила к дверям роддома.
– Откуда она все это знает? – Нанду сидел, не моргая. – А бейдж?.. И тапочки?..
– Не спрашивай, – Мара была удивлена не меньше. – Не человек, а загадка… Ладно, я – в магазин. Сиди и не высовывайся.
Нанду озадаченно кивнул, но, когда Мара вернулась с пакетом апельсинов для несуществующей тетушки, на заднем сиденье никого не было. Только аккуратная стопка одежды, увенчанная свернутыми в трубочку желто-зелеными носками.
– Чертов летун! – Мара в сердцах хлопнула дверцей.
Одна сидеть в машине она тоже не собиралась. Размялась, прошлась вдоль здания. Из окон доносился плач младенцев, пахло столовской едой, как в детдоме. Как будто и не уезжала в другую страну.
Неужели когда-то она была здесь вместе с мамой? Жаль, ей этого никогда не вспомнить. Дни, когда жизнь была нормальной: тепло маминых рук, никакой опасности, никаких смертей, никакого пожара…
Вукович перезвонила через полчаса:
– Архив на втором этаже. Жду тебя. Через главный вход, лестница – направо.
Мара кинулась туда, прихватив пакеты. От волнения живот скрутило так, словно она шла рожать, а не стоять на шухере.
Однако попасть на второй этаж ей не удалось. В холле за стойкой пил кофе охранник.
– Куда это вы, девушка? – лениво поинтересовался он.
– Так… у меня вот, для тети…
– Передачи с одиннадцати, вход с другой стороны.
– Ее ночью забрали, даже переодеться не во что…
– Ничем не могу помочь. Что это у вас?.. Апельсины? Сразу убирайте. Не положено.
– Но я быстренько… – Она лихорадочно соображала. – Может, мы договоримся?
У нее осталась небольшая сдача. Она видела, как делают в кино: положила на стойку купюру и подвинула ее охраннику, выразительно подняв бровь.
– Быстро заберите! – прорычал мужик. – Издеваетесь?! Сейчас обход будет! И там все стерильно!
– Ладно, я подожду… – Она изобразила смирение и вышла на улицу.
И как теперь попасть внутрь? А если Вукович засекут? Она ведь ради нее, Мары, все это затеяла! Никак нельзя ее подвести… И где носит Нанду? Поискала глазами: голуби, воробьи, вороны… Вон на подоконнике. Наверняка подглядывает за женщинами.
Мара свистнула, махнула рукой. Он вспорхнул, слетел вниз и присел ей на плечо.
– Только не испачкай мне куртку, – предупредила она, и птица разразилась возмущенной трелью. – Ладно-ладно. Мне надо попасть внутрь. Охранник не пускает. Сейчас я трансформируюсь и пойду туда снова. Досчитай до двадцати и залетай в форточку. У нас это плохой знак. Пока он будет тебя выгонять, я пробегу.
Мара вернулась к машине, натянула пуховик Нанду, а под свитер запихала ночнушку и кофту, имитируя беременный живот. Потом прикрыла глаза, сосредоточилась, по телу прошла приятная дрожь… И светлые пряди упали на лицо. Голубые глаза, нос чуть длиннее… Вот так. Держась одной рукой за поясницу, а второй – за фальшивое пузо, Мара вплыла в двери роддома.
– Вы рожать или на прием?
– На прием, – она попыталась говорить чуть выше. – Специально приехала чуть раньше, чтобы не торопиться.
И охнув для правдоподобности, села на лавку для посетителей. Настал черед Нанду. С громким щебетом он впорхнул в холл и принялся нарезать круги под потолком.
– О, господи! Птица! – Мара взвизгнула и обхватила живот руками. – Пожалуйста, уберите ее! Один раз ко мне уже залетала синица, и потом моя бабушка…
Слеза получилась отменная.
Охранник взял швабру и с громким «Шшши!» погнал Нанду к двери. Тот лихо уворачивался.
– Да что ты будешь делать! А ну поди сюда! – Мужик вошел в раж.
Мара кинулась в коридор. Кругом двери, женские вопли… Мелькнула медсестра… Нет, так ее быстро заметят… По стеночке, по стеночке… Узкая железная дверь. Толкнула – подсобка. Швабры. Воняет прелыми тряпками и химией. Быстренько переоделась, влезла в ночнушку, а куртку со штанами – на живот. В таком бы и двойня поместилась. Аккуратно выглянула… Черт! Санитарка!
– Девушка, вы к кому? – прокуренный женский голос.
– К Наталье Владимировне.
– Платная, что ли?
– Да.
– Налево.
Пронесло. Влетела по лестнице и чуть не воткнулась в необъятные телеса тетки, похожей на фрекен Бок. Та подняла руку: часы Селии.
– Слава богу, – выдохнула Мара.
– Зачем ты трансформировалась? – пробасила тетка.
– Охранник.
– Ладно, возьми халат. Иди в туалет, вон та дверь слева, переоденься. И убери живот, – хорватка взглянула на часы. – Шести минут должно хватить. Около пятнадцати мне на поиски… Должны успеть.
С момента переезда семьи Тепез прошло достаточно времени, чтобы сёстры привыкли к своей новой жизни: нет больше ночной школы, мама установила семь строгих правил… Зато у Сильвании и Даки появилась настоящая лучшая подруга! А ещё, конечно же, их ждут новые приключения. В городке Бинденбург открывается большая выставка японского искусства эпохи Эдо. Главный и самый ценный экспонат – веер. Людо, одноклассник Даки и Сильвании, предупреждает их не посещать экспозицию. Но почему? Что такого опасного таят в себе предметы искусства Страны восходящего солнца? А ещё сёстрам нужно поделиться своим секретом с Хелене.
САМЫЕ ОПАСНЫЕ мерзавцы из САМЫХ ОПАСНЫХ «Ужастиков»… О да, это лицо с широкой, злой усмешкой и пугающим взглядом принадлежит чревовещательскому болванчику. Звать его Слэппи, и, пожалуй, он самый мерзкий злодей в истории «Ужастиков». Парнишка по имени Джексон Стандер может рассказать о нем. Джексон жил в двойном кошмаре со Слэппи — и Сыном Слэппи. В своему ужасу, Джексон быстро осознал, что два Слэппи ЕЩЕ хуже одного!
Однажды, поздно вечером, мальчик Ромка попадает на заброшенное Озеро и находит страну Зомбирианцев, скрытую от любопытных глаз. Ромка путешествует по удивительной земле, встречается с ужасными монстрами и коварным королем, с отрядом храбрых Зомбицейских и безжалостными людоедами, попадает в темный лабиринт и старинную библиотеку, становится другом веселого Динозавра и непослушной принцессы. Новые друзья уговаривают Ромку отправиться на поиски древнего космического корабля, чтобы помочь Зомбирианцам вернуться на родную планету.
Кар вырос на улице и привык скрываться и прятаться. Он почти не умеет общаться с людьми, зато понимает язык воронов. Его прошлое – тайна, а будущее полно опасностей. Ведь только он может открыть дверь в Земли Мертвых, и его враги знают об этом. Старое зло, однажды чуть не разрушившее Блэкстоун, плетет паутину. Оно готово на все, лишь бы Кар вернул его в мир живых. И юный Говорящий-с-воронами должен научиться использовать свои способности и найти надежных союзников – иначе ему не выстоять в предстоящей схватке.
Сотрудник Олимпийского комитета Ким Петров получает телеграмму, в которой его просят прибыть на планету Илига для разбирательства протеста Федерации-45. Подробности не уточняются. Прибыв на Илигу, Петров узнает о том, что эволюция здесь проходила несколько иначе…
Так ли беззаботна жизнь колдуна, который с легкостью перемещается в пространстве и одним только взглядом вызывает огонь? И так ли безопасна встреча с себе подобным?Найдана ищет обычной тихой жизни, но сама жизнь постоянно напоминает ей, кто она есть на самом деле. И вот ей снова приходится переживать потери, сражаться с сильнейшими, бороться за жизнь близких и пытаться сохранить свою собственную. И как среди всего этого суметь распознать и не упустить что-то действительно важное и ценное?..
…ты идешь в веселой компании подруг посреди города, но вдруг оглядываешься – и видишь, что за тобой по следам идет беда. И ты одна с этой бедой, потому что никто больше не видит и не чувствует ее…