Рождение Люцифера - [25]

– Что стало с Хасановым? – поинтересовался Дронго.

– Они идут по делу как сообщники. Но сбыт наркотиков Хасановым доказан. Кроме того, экспертиза определила, что он их еще и принимал, в его крови нашли остатки наркотических веществ. А у Игоря все чисто, мы узнавали у следователя.

– Сын носит вашу фамилию?

– Да. Мы разведены с мужем, и это было решение самого Игоря.

– Какая у него была зарплата в «Эрикссоне»?

– Хорошая. Он получал почти семьдесят тысяч рублей. Для молодого человека это очень приличная зарплата.

– Значит, он так и не сумел объяснить, откуда у него эти два пакета?

– Нет, не сумел. Он тоже говорил, что их ему подбросили, но на пакетах его отпечатки пальцев. А Хасанов дал показания, что пакеты с наркотиками брал у Игоря. Представляете, какой мерзавец! И самое страшное, что ему засчитают сотрудничество со следствием, которого нет у моего сына, так как он категорически отказывается признавать свою вину.

– И следователь не попытался выяснить, каким образом наркотики попали к вашему сыну?

– Пытался, конечно, но Игорь упрямо молчал на допросах или все отрицал. А следователь говорит, что у них есть свои сроки, и он обязан сдавать дело в суд, даже если подозреваемый не признает своей вины.

– И в ходе следствия так и не удалось выяснить, откуда взялись эти пакеты?

– Нет, не удалось.

– Ваш бывший коллега Петер Кродерс считает, что кто-то сознательно решил испортить вам жизнь. Такая своеобразная форма мести всем тем, кто раньше работал в этом «почтовом ящике».

– Он мне говорил об этом. Петер считает, что неприятности начались у всех одновременно не случайно. Но, во первых, не одновременно. Сначала неприятности были у Старовских, потом у Бориса Райхмана. Я думаю, что это обычное совпадение. Клиника Старовских работала слишком хорошо, чтобы позволить им получать такие прибыли, и кто-то посчитал, что ее нужно отобрать. А Райхман попал в финансовый кризис, и у него начались проблемы в Северной столице. К тому же он не питерский, а московский, а для них это многое значит. И потом, он был близок к бывшему руководству Совета Федерации. Вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Миронов был избран сенатором от Санкт-Петербурга и стал председателем Совета Федерации. Но примерно полгода назад у него начались проблемы, и председатель законодательного собрания Санкт-Петербурга Тюльпанов предложил отозвать Миронова. Об этом мне рассказывал сам Райхман. Вы понимаете, что Тюльпанов никогда бы не посмел сделать такое предложение, если бы не получил указание сверху. Миронова, конечно, отозвали, сняли с должности, а у Райхмана, который их поддерживал, начались неприятности. Проверки и ревизии. Все, как обычно бывает, когда связаны политика и финансы. Его случай как раз всем понятен, и там нет никакого злого умысла.

– Мы говорили со Старовскими, – сообщил Дронго, – и встречались с его адвокатом и судьей. У нас сложилось впечатление, что там не все так просто.

– Может быть. Но истории Райхмана и Старовских – это абсолютно разные истории, никак не связанные друг с другом. Старовские принципиально никогда не участвовали в политических дрязгах. Это их принципиальная линия. И их не за что было наказывать, если вы подумали об этом. А потом погиб сын Фазиля, на которого наехал грузовик. Водителя так и не нашли. И это тоже не имеет никакого отношения к неприятностям Райхмана или Старовских. Мальчик учился в Швейцарии, приехал домой на каникулы. Отец и сын никогда не занимались политикой и никак не были связаны ни со Старовскими, ни с Борей Райхманом, если не считать нашей совместной работы много лет назад.

– Убедительно, – согласился Дронго. – Но потом начали происходить очень неприятные события. Старовский вроде бы уладил свои дела, но затем снова была сделана попытка забрать его клинику, причем теми людьми, которые сначала ему даже помогли. Потом невероятная история с Кродерсом, у которого перекупили землю намного дороже и продали ее конкурентам в три раза дешевле. Ваша неприятная история. Затем увольняют Охмановича, продолжают прессинговать Старовских…

– И еще от Бори Райхмана ушла жена, – вспомнила Максарева. Она даже попыталась улыбнуться, но улыбка получилась жалкой. – Надеюсь, этот случай вы не приписываете никакому злому умыслу?

– Мы хотим разобраться, – строго напомнил Дронго. – И будем проверять все случаи, которые произошли с вашими знакомыми.

– Проверяйте, – согласилась она.

Дронго взглянул на молчавшего Вейдеманиса.

– Вы думаете, моему сыну можно помочь? – спросила дрогнувшим голосом Максарева.

– Нужно попытаться, пока дело не дошло до суда. Хотя в любом случае очень неприятно, что на пакетах с наркотиками нашли отпечатки его пальцев.

Делия достала носовой платок и сняла очки. Теперь были заметны следы волнений последних месяцев. Сеть морщин под глазами не мог скрыть даже тональный крем.

– Я верю своему сыну, – твердо проговорила она.

– Правильно делаете, – сказал Дронго. – Во всяком случае, даже из вашего рассказа понятно, что не все так просто, как может казаться следователю.

– Почему?

– Молодой человек, который занят сбытом и хранением наркотиков, не станет оставлять вторую пару ключей своей матери. Даже при идеальных отношениях с ней. Уже одно это говорит в его пользу.