Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - [27]

– Вы довольно долго обсуждали мои слова о бабушках, выступающих в роли заместителя мамы, – говорит Нири, подводя итог подходящей к концу встрече. – Пытались выяснить для себя, что осталось в вашей памяти с того далекого времени, когда ваши дети были маленькими; чему вы сможете научить и чем помочь, когда к вам обратятся за помощью. Кстати, понятие «заменитель родителей» относится больше к духовной, эмоциональной стороне отношений. Имеется в виду взрослый любящий человек, постоянно находящийся вблизи внуков, у которого можно найти утешение и покой в раннем детстве, и понимание, и поддержку, спасаясь от претензий и требований родителей в более позднем, юношеском возрасте. Кроме того, я думаю, что вы не зря мысленно возвращаетесь в годы, когда вы были «молодыми мамашами». Возможно, так вам легче сжиться с переменами, которые происходят в вашей жизни в последнее время и в чем-то напоминают те, вызванные материнством. Еще одно предположение: вспоминая себя в тот очень важный и зачастую нелегкий период, вам легче понять и принять ваших дочерей сегодня. Наконец-то, после продолжительного времени, когда даже при самых лучших отношениях вы заметно отдалились друг от друга, кажется, что дистанция между вами начинает сокращаться.

И обратите внимание еще вот на что: в нашей сегодняшней беседе мы коснулись практически всех женских ролей в семье – мама, бабушка, дочка и внучка. Я думаю, что этот список отражает те темы, которых необходимо коснуться в этой группе, где собрались «матери матерей». О чем, в принципе, мы здесь говорим? О бабушках? О мамах? А может, о наших дочках или внуках и внучках? Все это, а также другие вопросы, волнующие вас в настоящее время, мы обязательно обсудим на наших следующих встречах.

Нири

Встреча закончилась. Я сижу на одном из стульев, по-прежнему стоящих кругом, и жду, когда спазм, сжимающий мое горло, как мне кажется, целую вечность, наконец-то пройдет.

И у меня тоже была бабушка, – говорю я себе и испытываю зависть к недавно сидевшим здесь мамам, которые не должны были удерживать свои воспоминания только в себе, как я.

И у меня тоже была «настоящая бабушка», – рассказываю я им – себе, – с седыми волосами, заколотыми на затылке; с шалью и бусами из жемчуга; с припрятанными сладостями и длинными задушевными беседами. Я сидела у нее на кухне и слушала рассказы о ее детстве в Вене; о танцевальных вечерах и булочках с маслом и вареньем, которые им подавали на полдник. У меня в ушах все еще звучат мелодии из опер, которые мы слушаем в ее столовой; и бабушка, вернувшись в детство, подпевает по-немецки, а я смеюсь, глядя как она кружится по комнате.

Как я любила гостить у тебя, особенно одна! Сесть на поезд, идущий в Хайфу, приехать туда к вечеру и уже издалека видеть тебя, радостно машущую мне с балкона. Когда я подходила к дверям, ты уже стояла там, готовая прижать меня к себе. Повзрослев, я по-прежнему часто навещала тебя, теперь уже на машине, и гордо вручала тебе пирог, который сама пекла специально для тебя. Но по ночам, лежа на узкой кровати в комнате для гостей, я начинала думать о страшном, но неизбежном дне, который наступит когда-нибудь; и сразу глаза наполнялись слезами и становилось тяжело дышать.

Рано утром ты, стараясь не шуметь, заглядывала ко мне в комнату, проверяя, не проснулась ли я, а затем я слышала, как ты накрываешь на стол. Когда я вставала и твое лицо светилось от радости, по мне вдруг опять проползал страх, как ядовитая змея, которая проползла, едва коснувшись, но не заметив меня пока. Мы сидели друг против друга, болтали и смеялись; и все это время я ощущала над нами серое облако, которое наполнялось, темнело и превращалось в черную тучу. Я хотела попросить тебя придумать какой-то тайный знак, известный только нам. Я верила, что любовь между нами настолько велика, что в силах преодолеть любые преграды и что я буду получать от тебя приветы и после твоей смерти. Я, а не мама! Например, мы будем сидеть в комнате, и вдруг пошевелится занавеска, и я буду знать, что это бабушка. И я позову маму и скажу, что это наш тайный знак, что бабушка с нами! И мама будет плакать от радости и благодарить, и попросит меня снова сотворить это чудо, и я соглашусь, и вот – занавеска снова колышется.

Однажды моя мечта почти сбылась: я стала связующим звеном между мамой и бабушкой. Как-то я пришла навестить бабушку в Дом престарелых и застала ее в комнате для занятий, когда она пыталась оторвать кусочки пластилина и засунуть их в рот, возможно, представляя, что это ее любимые булочки. Я увела ее оттуда, и она вдруг посмотрела на меня и спросила, где мама? Я начала поспешно набирать номер телефона, путаясь и сбиваясь от волнения, и объявила маме радостным и гордым голосом акушерки: «Бабушка просит тебя! И меня она тоже узнала!» Сразу после этого я протянула бабушке телефон, но чудо уже прошло, и я слышала, как ты, мама, зовешь ее, но, увы, безрезультатно. Как мне было больно за тебя, мама! Ради тебя я была готова отказаться от этого счастливого мгновения, дарованного мне сверху, и подарить его тебе.

Когда душа и тело бабушки уже были погружены в предзакатные сумерки, я пришла к ней в больницу. Я увидела ее издали сидящую на инвалидном кресле напротив телевизора, на экране которого сменялись картинки какой-то детской передачи. Я села возле нее, пытаясь вдохнуть остатки ее запаха, хоть еще разочек согреться теплом, исходящим от ее тела. И опять я хотела попросить ее о тайном знаке, но так и не осмелилась. Как можно сказать кому-нибудь «когда ты умрешь…»? А она словно прочла мое заветное желание, уловила его через особые невидимые волокна, которые были протянуты между нами, вдруг посмотрела на меня и сказала: «Я всегда буду тебя любить», и опять погрузилась в никуда.