У механика, которого я отыскал в ближайшем колхозе, болели зубы. Под «Запорожец» он полез с неохотой. Вскоре оттуда раздался изумленный свист.
– Это ж надо! Да чтоб ему руки поотсыхали, тому «специалисту»! – гудел из ямы механик, забыв про зубную боль.
– А что там такое?
– Забивал крестовину молотком и расколол подшипник. Не слесарь, а горе на людскую голову!..
Еще многое потом ломалось в моем «Запорожце», но этот брак особенно врезался в память. И потому, что обнаружился раньше других, и потому, что был наглым, подловатым. Сборщик знал, что халтурит самым бессовестным образом, что подведет человека – возможно, инвалида,– но, как говорится, не дрогнула Рука.
Приехав через полгода на «Коммунар», я не расставался с мечтой найти этого бракодела. Не ругать его, не жаловаться начальству, а только в глаза посмотреть: есть ли в них хоть какой-нибудь просвет?
– Плюнь,– сказал Гена.– Ведь он работает в знаменитом механосборочном.
– Чем же этот цех знаменит?
– Именно браком. Таких парней, как твой с молотком, там хватает...
– Куда же смотрят контролеры ОТК? Они должны не выпускать брак из цеха!
Гена зашевелил усами: он всегда сердится, когда слышит наивные вопросы.
...В сборочном корпусе, рядом с косым конвейером, есть высокая большая будка с металлическим трапом. Стены у нее стеклянные. Это операторская. Отсюда начальник смены руководит сборкой автомобилей.
Я любил заходить в операторскую и смотреть с верхотуры, как течет автомобильная река. Но порой она останавливалась, будто вдруг замерзала, и начальник смены Слава Агафонов умело размораживал ее.
– Главный конвейер, почему стоим?
– Сломалась бензоколонка.
– Пока починят, заправляйте машины из ведра! Простое решение, молодой мастер с главного и сам бы додумался, но тем временем потеряли бы пару автомобилей. Слава неизменно спокоен, вежлив, от него так и веет надежностью. Кажется, что при любой остановке конвейера он найдет выход из положения.
Увы, это не так. И Агафонов бывает бессилен. Он дал мне полистать журнал учета простоев, пестревший записями: «Нет передней подвески», «Нет задней подвески».
ИНФОРМАЦИЯ КОМПЬЮТЕРА:
ТОЛЬКО В АВГУСТЕ 1986 ГОДА ИЗ-ЗА ОТСУТСТВИЯ ПОДВЕСОК СБОРОЧНЫЕ КОНВЕЙЕРЫ ПРОСТОЯЛИ 24 ЧАСА 06 МИНУТ. ПОТЕРЯНО 964 АВТОМОБИЛЯ.
Это свидетельство настоящего, заводского компьютера, с которым Агафонов общается через дисплей.
Обе подвески – переднюю и заднюю – делают через дорогу, в механосборочном цехе. В заднюю, между прочим, и забили молотком мою бедную крестовину. Я понял, почему контролер не заметил брак или посмотрел на него сквозь пальцы: что такое разбитый подшипник, если по вине цеха «Коммунар» терял десятки автомобилей в день!
На заводе привыкли, что механосборочный – одно из самых «узких» мест. И в душе относились к этой «узости» с пониманием: у них, мол, станки двадцатилетней давности – что с них взять? В среднем, каждые полтора года снимали начальника цеха, назначали нового, но дела от этого не улучшались. Девятым начальником за последние тринадцать лет стал незадолго до моего приезда Виктор Петрович Губко.
«Он по складу ума, характера – организатор-руководитель,– сказал мне о Губко генеральный директор.– Любую работу ему дай – и можешь туда не заглядывать». Но все же, думается, никакого чуда не произошло бы и в этот, девятый, раз, не пошли судьба начальнику цеха крепкого союзника.
Когда я осенью восемьдесят шестого впервые приехал на «Коммунар», там было много разговоров о госприемке. Четкого представления о ней никто еще не имел. Знали, что на заводе создается орган для борьбы с браком, независимый от генерального директора и даже от министра, а работать в нем будут опытные инженеры – их приглашают с «Коммунара» и с других предприятий города. Мнения об этом новшестве были разные – от «Давно пора!» до «Кому это надо?»
Однажды в столовой я попал в эпицентр спора. Защитник госприемки стоял в очереди передо мной, два противника – сзади. Я служил для них чем-то вроде нейтральной полосы.
– Много лет уговаривали друг друга работать качественно,– говорил Защитник,– но призывами все и кончалось. И вот наконец реальный шаг. От слов перешли к делу.
Дорогое удовольствие! – раздался за моим левым ухом голос одного из противников.—Лучших
специалистов сорвали с производства, поставили контролировать!
– Да! – пробасил над правым ухом его товарищ.– Слишком мы богатые! Госприемка будет дублировать ОТК – кому это надо?
Защитник тряхнул подносом:
– Давайте смотреть правде в глаза! Кто у нас типичный контролер ОТК? Девчушка или парнишка со средним образованием. Руководству цеха легко на них давить. «Вы правы, Маша и Федя, детали с брачком, но, поверьте нам, другого выхода нет! Не поставите же вы под угрозу выполнение государственного плана!» Могут и жестче сказать: «Надо, Федя! Не пойдешь нам навстречу – и мы тебе не пойдем!» Вот и сломался Федя...
– Тогда, выходит, надо распустить ОТК,– сказали за левым ухом.– Пусть госприемка сама все контролирует.
– Да нет же! – разгорячился Защитник.– Они будут помогать друг другу! Поймите же: теперь Маше и Феде гораздо легче выполнять свой долг! Давление на них ослабнет или вообще прекратится.
