Розеттский ключ - [17]

— Это всего лишь салонный фокус, — заверил я их. — Во Франции мы постоянно устраивали такие зрелища.

— Но во Франции живут одни неверные и атеисты! — возразил священник. — От вашего электричества никакой пользы.

— Наоборот, ученые доктора во Франции и Германии полагают, что электрическим шоком можно исцелять больных или безумных.

Но поскольку всем известно, что лекари чаще убивают, чем исцеляют, соседей Иерихона едва ли впечатлило такое утверждение.

— Неужели вы потратили столько времени на сооружение устройства, способного лишь причинить боль? — спросила Мириам, также по-прежнему пребывая в сомнениях.

— Но почему оно причиняет боль? Именно это и хотел понять Бен Франклин.

— Это происходит из-за движения, верно?

— Да, но почему? Разве вы получаете электрический заряд, сбивая масло из молока или вытаскивая ведро из колодца? Нет, тут возникает особая сила, и, как полагал Франклин, на ней, возможно, основана жизнь всей нашей Вселенной. Л вдруг именно электричество оживляет наши души?

— Вот уж богохульство!

— Нашим телам присущи электрические свойства. Электрики пробовали оживлять умерших преступников с помощью электричества.

— Тьфу! — с отвращением воскликнула она.

— Но их конечности действительно двигались, хотя дух уже отлетел. Не в электричестве ли заключена наша жизненная сила? Что, если мы сумеем овладеть этой силой так же, как научились владеть огнем, или мышцами, или лошадьми? Что, если древним египтянам удалось покорить ее? Представьте человека, узнавшего, как обрести невообразимое могущество.

— И это то, что вы ищете, Итан Гейдж? Невообразимое могущество?

— Если бы вы увидели древние пирамиды, то задумались бы, не имели ли их строители такого могущества. Почему бы нам вновь не обрести его в наши дни?

— Возможно, потому, что оно принесло больше зла, чем добра.

Между тем Иерусалим обладал своим собственным магическим очарованием. Не знаю, могла ли человеческая история впитаться в землю, как зимний дождь, но посещаемые мной места несли в себе ощутимые, даже навязчивые признаки времени. Каждая стена хранила воспоминания, каждая улица помнила исторические события. Здесь проповедовал Иисус, там Соломон приветствовал царицу Савскую, на этой площади обосновались крестоносцы, а через эти ворота вошел Саладдин, отвоевав город. Самый замечательный, на мой взгляд, юго-восточный городской район включал в себя и искусственно насыпанную Храмовую гору, где в библейские времена Авраам собирался принести в жертву Исаака. Площадь на ее вершине, вымощенная плитами по приказу Ирода Великого, протянулась на четверть мили в длину и три сотни ярдов в ширину, занимая, как мне сказали, тридцать пять акров земли. Неужели ее воздвигли только для того, чтобы скрыть простой храм? Почему она такая большая? Не спрятано ли под ней что-то более важное? Мне вспомнились наши бесконечные размышления об истинном назначении пирамид.

На этой горе до первого прихода вавилонян стоял храм Соломона, позднее также разрушенный и перестроенный римлянами. А потом на его же основании мусульмане возвели златокупольную мечеть. В том же южном районе имелась и другая мечеть, Аль-Акса, перестроенная крестоносцами. Каждая вера стремилась оставить здесь свой след, но общий результат вылился в невозмутимый пустырь, возвышавшийся над торговым городом, как сами небеса. Там резвились дети и жевали траву овцы. Я поднимался туда иногда через Железные ворота и обходил его по периметру, обозревая окрестные холмы в карманную подзорную трубу. Мусульмане оставили меня в покое, шепча, что я — джинн, избранный таинственными силами.

Несмотря на мою репутацию, а возможно, и благодаря ей мне иногда позволяли подходить к выложенной синими плитами священной скале, сняв обувь перед вступлением на ковер с красно-зелеными узорами. Возможно, они надеялись, что я приобщусь к исламу. Купол мечети опирался на четыре мощных простенка и двенадцать колонн, интерьер украшали арабские письмена и мозаичные узоры. Под ним находилась священная скала — Куббат ас-Сахра, основополагающий камень мироздания; Авраам собирался здесь принести в жертву своего сына, а Мухаммед вознесся с него на небо. С одной стороны от скалы возвышалась ограда, как говорят, под ней находилась какая-то пещерка. Не спрятано ли там что-нибудь интересное? Если на этом месте когда-то стоял храм Соломона, то не здесь ли схоронены главные иудейские сокровища? Но спускаться в эту пещерку не разрешалось никому, а когда я задерживался там слишком надолго, мусульманский уборщик выпроваживал меня из мечети.

В общем, я проводил дни, строя разные предположения и помогая Иерихону мастерить подковы, серпы, печные щипцы, дверные петли и прочие разнообразные бытовые скобяные товары. Времени для разговоров с кузнецом у меня имелось в избытке.

— А нет ли в этом городе тайных подземелий, где в древности могло быть спрятано нечто ценное?

Иерихон разразился лающим смехом.

— Тайные подземелья в Иерусалиме? Да любой погреб связан с лабиринтом заброшенных туннелей и затерянных улочек. Не забывайте, что этот город на протяжении тысячелетий грабило множество разных народов, включая ваших европейских крестоносцев. Здесь порубили столько голов, что грунтовые воды могли бы превратиться в кровь. Это просто многослойный пирог, начиненный руинами, не говоря уже о множестве соединяющихся пещер и каменоломен. Тайные подземелья? Да наземная часть Иерусалима представляет лишь малую толику того, что скрыто под землей!