Роза в цепях - [85]

Аполоний обнял двух друзей и горячо расцеловал их. Трое новоявленных Горациев тут же дали клятву верности друг другу и начатому делу. Только не было тут сурового старика-отца, благословлявшего их на подвиг, зато невидимо стоял божественный облик юной рабыни и взывал их прийти на помощь, Двое юношей и уже опытный мужчина в крепком рукопожатии скрепили данную клятву. Аполоний сразу начал руководить столь рискованным предприятием.

— Дай мне дюжину твоих мужчин покрепче, да возок с лошадьми. Я отправлюсь к интенданту. Эней, тебе тоже лучше пойти со мной. А ты, Валерий, пока подготовь своих рабов. Собери их и объясни им их задачу.

Бывший солдат говорил в нем уверенно и спокойно. Уже через четверть часа он, Эней и сопровождавшие их люди, и лошади скрылись за воротами в вечернем мраке. Валерий проводил их взглядом и бросился в атрий дома, где его уже ждали все рабы, бывшие в доме и вне его. Их было три с половиной сотни.

Интендант жил недалеко и менее чем через четверть часа Аполоний и Эней были у цели.

— Он здесь живет живет? — обратился Эней к зорко оглядывающему виллу интенданта Апполонию.

— Да, — ответил Муска и, подойдя к воротам, окликнул привратника по имени.

— А, это ты у дорогой Аполоний, — привратник даже не стал спрашивать, зачем пожаловал Муска в такое время суток. — Это кто с тобой? — спросил он, насторожившись вначале, когда увидел незнакомца, но затем успокоился, услышав, что это приятель Апполония и служит также в ведомстве снабжения армии. — Проходите, проходите в дом.

Интендант подсчитывал в своей комнате очередную сумму, которая образовалась в результате надувательства инспекторов, присланных из Рима, чтобы проверить наличие оружия, доставленного недавно в Капую. Бесшумно вошел раб и доложил, что прибыл его заместитель, Вздрогнув от испуга, интендант засуетился, пряча бумаги в золотую шкатулку.

— Зови, — сказал он рабу, а сам стал настороженно ждать Муску. Сегодня днем к нему приходила полиция, расспрашивала об Апполонии, которого обвиняют в заговоре против императора, а теперь он сам пожаловал сюда, не опасаясь ареста. Что бы это значило?

Апполоний пришел не один. Рядом с ним стоял молодой человек, лицо которого интенданту показалось знакомым, но он никак не мог вспомнить, где приходилось встречаться с этим юношей. Интендант перебрал в уме всех своих знакомых, бесполезно. Никак не припоминалось это лицо.

— У тебя ко мне дело? — интендант с тревогой ожидал, что привело в его дом этих людей.

— Да, к тому же неотложное.

— Что? Тебе нужна моя помощь, чтобы скрыть тебя?

— А… Так ты уже знаешь, что меня разыскивают, — Муска, не отрываясь глядел на интенданта, — О нет. Я не нуждаюсь в твоей помощи. Приказ о моем аресте отменен. Не веришь? — Апполоний протянул пергамент собеседнику.

— Что это? — интендант осторожно взял бумагу, когда он прочитал ее, непонимающе уставился на Апполония, тот лишь усмехнулся.

— Это приказ Легата Кампанского легиона снарядить под его ответственность два обоза оружия для отправки в походный лагерь. Видишь его подпись?

— Интендант еще раз недоверчиво оглядел бумагу.

— А где доказательства, что ты теперь не в розыске? Как я могу довериться тебе, если я не уверен до конца, что ты говоришь правду.

Апполоний вытащил из-за пазухи второй свиток пергамента и со словами — «а вот и доказательства», — протянул его интенданту.

— Теперь я тебе верю, — произнес хозяин, все еще держа в руке указ, освобождающий Муску от каких-либо подозрений в государственной измене.

Эней, который и сам несколько раз до этого внимательно изучал пергаменты, переданные Апполонием, — чтобы тот удостоверился, как выполнена работа по подделке документов, облегченно вздохнул. Муска имел не только боевой опыт. В свободное время он любил заниматься изготовлением фальшивых печатей, переписывал императорские указы, добиваясь такого почерка, что нельзя было отличить, где настоящий указ, где подделка. Но никогда он не применял свое ремесло для каких-то определенных целей.

Это было просто развлечение. Он коллекционировал старые и новые печати, собирал почерки знаменитых людей, тщательно анализировал подписи на различных бумагах. Одни раз все-таки он продемонстрировал свое мастерство перед одним приятелем.

Это было лет семь назад. Они сидели в одном из многочисленных трактиров Рима, пили вино в уединенной комнатушке, и Апполонию тогда взбрело в голову удивить товарища. Он лишь показал царственную бумагу Августа, достал чистый кусок пергамента — и вот, перед изумленным взором приятеля уже лежало доказательство возможностей Апполония. Почерки были неотличимы. Знакомый долго хвалил Муску, а наутро уже настрочил донос. И только случайность тогда спасла Апполония. Пришлось срочно скрываться от ищеек. И бритая голова — это не только прихоть Муски, но и деталь, изменившая его облик. И вот сейчас излюбленное развлечение в минуты отдыха пригодилось. Когда начальник полиции принес бумагу, обвинявшую Апполония в заговоре против императора, тот вначале подумал, уж не за подделку ли документов его собираются арестовывать. А оказалось, что бумага была просто напраслиной на него. Апполоний тем не менее внимательно просмотрел приказ о задержании, изучил почерк и подпись, а уж такая печать, которая была на пергаменте, давно имелась в его коллекции. Убежав на виллу Валерия, он прихватил с собою и сундучок, где хранились его документы, некоторые он сжег в доме, а наиболее ценные и те, которые могли бы пригодиться в будущем, были прихвачены с собой. И бумага с почерком, и подписью легата Кампанского легиона оказалась как нельзя кстати. Когда интендант достал из потайного местечка связку ключей от складов, где хранились всевозможные припасы для римских легионов, то Апполоний начал надеяться, что все пройдет тихо и беэ препятствий. Но хозяин дома сам решил ехать в Капую за оружием. Он приказал четверке рабов сопровождать их. На дороге, в нескольких метрах от виллы интендант заметил две повозки и небольшую группу людей. Подойдя поближе, они узнали, что вместо обязательного отряда легионеров с командиром во главе для сопровождения обоза только рабы пришли вместе с Апполонием. Поэтому интендант занервничал, интуитивно почувствовал какие-то грядущие неприятности, едва приметив рабов, которые в нетерпении осматривали подходящих к ним людей.