Роза - [38]

— Здесь и были найдены обгоревшие тела? — спросил Блэар.

— В районе этого забоя, но ярдах в пятнадцати отсюда, вон там. — Бэтти повернулся лицом в сторону завершенной выемки, к свободному пространству, что виднелось за спинами шахтеров. — На том месте мы как раз и работали два месяца назад. Отсюда было взято две тысячи тонн угля. Но заходить в старые выработки запрещено. Таковы правила шахты.

Выстроившись цепочкой, шахтеры непрерывно махали кайлами. Блэар наблюдал это явление во всех шахтах, где ему приходилось бывать, в любой части света: шахтеры всегда работали с таким остервенением, как будто физические усилия были для них своего рода гипнозом, позволяющим им не думать. Наверное, в этой шахте действовал еще и своеобразный психологический эффект того, что они пробивались в сторону центрального ствола, а не от него. Мощная лампа могла бы рассеять мрак, но свет от безопасных ламп был не сильнее, чем от тлеющего уголька, и едва освещал державшего лампу человека. Поэтому совершенно невозможно было определить, как далеко за пределы забоя простирается находящееся позади шахтеров свободное пространство или как высоко расположена кровля — в шести футах или шести дюймах над головой. Блэар поднял камешек и бросил его вбок. Камень исчез в темноте, а звук его падения заглушили удары кайл.

— Далеко отсюда до того края, где кровля еще держится? — спросил он.

— В некоторых местах десять ярдов, в некоторых сто. Кровля может стоять месяц, может год. А может и рухнуть в любую минуту, даже сейчас, пока мы здесь, — ответил Бэтти.

Появился вконец запыхавшийся Леверетт: на последнем участке пути, где штольня была совсем узкой, ему, в его облачении, пришлось особенно трудно. Лоб у него был выпачкан кровью, а под глазами от смеси пота и пыли образовались большие черные подтеки.

— Что может рухнуть в любую минуту? — спросил он.

— Ничего. Леверетт, я горжусь вами даже сильнее, чем если бы вам удалось отыскать пропавшую экспедицию Ливингстона. — Блэар протянул управляющему носовой платок. — Еще несколько минут, и трогаемся назад.

На каждого шахтера, отбивающего уголь кайлом, приходился еще один, нагружавший и отвозивший вагонетку. Рельсовые пути раздваивались примерно через каждые двадцать ярдов, чтобы вагонетки могли разъезжаться. Один из шахтеров, орудуя длинным коловоротом, вгрызался в угольный массив буром, представляющим собой цилиндр с зубцами на конце; все устройство держалось на упоре, один конец которого втыкался в грунт, а другой — в кровлю. Шахтер этот был на целую голову выше всех остальных, кто находился в забое, и легко обращался с буром, хотя тот весил, должно быть, не меньше сорока фунтов. Из просверливаемого отверстия струилась черная пыль. Бур уходил вглубь с такой легкостью, словно шахтер сверлил не уголь, а сыр.

Из-за слабого освещения и потому, что все были одинаково черны от покрывавшей их пыли, Блэар не сразу заметил, что у этого шахтера забинтованы обе ноги. Увидев Блэара, шахтер приостановил работу.

— Что, все еще ищете преподобного Мэйпоула? — спросил Билл Джейксон; это был именно он.

— Никогда не знаешь заранее, где что найдешь, — ответил Блэар.

Его поразило, что после такого боя, свидетелем которого он стал накануне на заднем дворе «Юного принца», Джейксон вообще был в состоянии ходить; однако Блэар тут же вспомнил, что шахтеры бравируют друг перед другом степенью боли, которую они способны переносить. Джейксон, с завязанными сзади волосами, казался статуей работы Микеланджело, только изваянной не из мрамора, а из угля.

— А клоги те же? — поинтересовался Блэар.

— Хотите испытать на себе? — вопросом на вопрос ответил Джейксон[26].

Рядом с Джейксоном возникла маленькая, похожая на гнома фигурка. Блэар признал в ней Смоллбоуна, с которым накануне сидел за одним столом в пивной; только этот Смоллбоун, в отличие от вчерашнего, был словно вырезан из черного дерева. Смоллбоун держал в руках, будто младенца, длинную металлическую коробку. Джейксон отвинтил верхнюю часть коловорота и извлек бур из просверленного шурфа. Смоллбоун достал из коробки длинную соломину, вставил ее в шурф и, крепко зажмурив глаза, дунул. Из шурфа вырвалось облако пыли. Блэару доставляло истинное наслаждение наблюдать за действиями мастера своего дела. После этого Смоллбоун извлек из коробки нечто длиной дюймов десять, завернутое в провощенную бумагу.

— Что?.. — заговорил Леверетт.

— Порох. Смоллбоун сам делает заряды, — не дожидаясь завершения вопроса, ответил Джейксон.

— Он подрывник, — пояснил Бэтти. — Взрывает уголь.

Пробуренный шурф уходил вниз с небольшим наклоном. При помощи деревянной палки Смоллбоун протолкнул завернутый в бумагу заряд как можно дальше в отверстие, затем проткнул его торец острой медной проволочкой и вставил запал — пропитанный селитрой и потому относительно медленно горящий шнур из грубого хлопкового волокна. После чего залепил отверстие глиной, оставив конец шнура — примерно около фута длиной — болтаться снаружи. «Довольно кустарно», — подумал Блэар. Бэтти тем временем поднял над головой лампу, проверяя, не скопился ли под кровлей рудничный газ.