Роза - [129]

Прошедшему ливню удалось на какое-то время прочистить воздух. Звезды блестели на небе так ясно и сочно, что создавалось впечатление, будто колокольня взлетает им навстречу. Блэар достал телескоп, штатив с раздвигающимися ножками, привинтил телескоп к штативу и устроился возле стены.

Картина звездного неба зависит от того, где находится наблюдатель. Орион движется вдоль экватора, на котором расположен Золотой Берег. Звезды южного полушария собраны в белые архипелаги, отделенные друг от друга черным пространством. Северное небо Уигана, наоборот, освещено более равномерно, чем-то напоминая горящий на большой плоскости уголь. Положение самого наблюдателя, однако, определяется по планетам — Полярной и Утренней[57] звездами, но более всего по Юпитеру. Невооруженному глазу последний кажется белым. В телескоп, однако, хорошо видны розовые полосы на самой планете и три вращающиеся вокруг нее луны. Слева от Юпитера красной точкой висит Ио, справа видны две серые жемчужины — Ганимед и Каллисто.

По мере того как глаз его постепенно привыкал и становился острее, Юпитер словно вырастал и превращался в кружок розоватой бумаги. На нем прорисовывались подробности: Большое Красное пятно и похожие на ленты течения, светлое и темное. С помощью обычного арифметического сложения можно было определить долготу любого видимого на Юпитере места. Более того, при помощи имевшихся у Блэара справочников с таблицами взаимных расположений Юпитера и его лун — книжек, многие страницы которых были отмечены загнутыми уголками, — он мог определить долготу той точки, в которой находился на Земле. Именно так поступали путешественники и мореплаватели до изобретения хронометра. Так выходил из положения и сам Блэар, не имевший средств на дорогие часы.

Спустя час положение лун относительно друг друга изменилось. Ио как бы раздалась вширь. Однажды Блэару довелось посмотреть на юпитерианские луны в большой «ньютоновский» телескоп, и там он увидел цвета, которые запомнил на всю жизнь: в момент, когда Ганимед и Каллисто частично перекрывали друг друга, их цвет менялся с серого на холодно-голубой. Из тени Юпитера вышла четвертая, самая большая из его лун — Европа, желтая и гладкая, как галька.

— Чем это вы занимаетесь?

Блэар обернулся. В Уигане он слишком привык концентрировать внимание на тех, кто носил клоги или сапоги; Шарлотта же Хэнни взобралась на колокольню в легких, похожих на тапочки туфлях. Блэару показалось, что на ней оставался все тот же туалет, возможно пришедший с утра в легкий беспорядок, хотя в темноте трудно было судить об этом с уверенностью.

Блэар снова прильнул глазом к окуляру телескопа:

— Определяю свое местонахождение. А вы что тут делаете?

— Леверетт подсказал мне, где вас можно найти.

«Значит, она меня специально разыскивала, — отметил Блэар, — но, судя по всему, еще не готова сказать, зачем я ей понадобился».

— Для чего вам это надо? Можно же просто взглянуть на карту, — поинтересовалась Шарлотта.

— Интересно. И нервы успокаивает. У Юпитера несколько лун, наблюдения за ними ведутся уже многие столетия. Известно, во сколько по Гринвичу каждая из них должна всходить. Разница во времени с фактическим восходом показывает, где вы находитесь. По крайней мере, указывает на долготу. Занятно: прямо в небе есть часы, по которым любой может проверять время.

Луны быстро поднимались над горизонтом Юпитера. Европа уже наполовину вошла в тот световой поток, что освещал ее сестер. Блэар что-то черкнул на листке бумаги.

— Вы весь в грязи. Где вы были? — спросила Шарлотта.

— Прогуливался.

— Что-нибудь исследовали?

— Да, «ходил вверх и вниз по земле». Так сказано в Библии о сатане, что подтверждает: сатана был первопроходцем. Или по крайней мере шахтером.

— Неужто вы читали Библию?

— Я читал Библию. Если сидишь всю зиму в лачуге, заваленной снегом, то проштудируешь Библию лучше большинства проповедников. Хотя должен сказать, что, на мой взгляд, миссионеры — не более чем статисты, подыгрывающие тем миллионерам, что стремятся продавать всему миру манчестерские ткани. Но, конечно, это мое личное мнение и только.

— Что же еще вы обнаружили в Библии, не считая того, что сатана был шахтером?

— Что Бог был картографом[58].

— Вот как?

— Вне всякого сомнения. Он только этим и занимался. Вначале были пустота, вода, небо и земля, а потом Он разбил Сад Эдема.

— Ну, это восприятие очень примитивного ума.

— Нет, коллеги по профессии. Адам и Ева — не главное. Самая существенная информация там заключена в словах: «Из Эдема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее».

— Вы помешаны на золоте.

— Как и Бог. Хотите посмотреть?

Блэар подвинулся, но Шарлотта выждала, пока он не отодвинулся еще дальше, на расстояние вытянутой руки, прежде чем сама заняла место у окуляра. В телескоп она смотрела гораздо дольше, чем ожидал Блэар.

— Я вижу только какие-то маленькие белые точки. Не знаю, как вам удается через него что-нибудь разглядеть, — сказала она.

— В Африке лучше, там совсем не мешают огни на земле. Луны Юпитера видны даже без телескопа. Лучше всего, конечно, смотреть вертикально вверх. Ложишься на спину, и ощущение такое, будто вокруг тебя вращается Вселенная.