Роза севера - [41]

Наконец Варламов очнулся: в глаза будто насыпали песка, голоса болела. Тут же вздрогнул — рядом на стуле сидел белобрысый.

— С добрым утром, — выговорил он с трудом. — Хотя не для всех оно доброе. Что случилось с полковником Власовым?

— Это кто? — не понял Варламов.

— Начальник охраны. У него еще нос переломан. Вы ему угрожали из-за камней. Пропал, и нигде нет.

У Варламова холодок прошел по спине.

— Ну, я отсюда не выходил.

— Это мы знаем, — терпеливо сказал белобрысый, ему явно было больно говорить. — Кто подарил камни?

Извини, Хозяйка!

— Хозяйка Медной горы, — скучно ответил Варламов. — Один, вроде вас, уже отбирал. Потом жаловался, что Хозяйка показала ему некий зал, где сидят люди, обращенные в камень. Возможно, и вашего начальника забрала туда. Она не любит, когда ей перечат.

Белобрысый помолчал.

— Бред какой-то. Но камни все-таки возьмите.

Он выложил на тумбочку изумруд с аметистом, страдальчески поморщился и ушел.

Проснулся отец Вениамин. Он углядел аметист, шустро схватил его и пропел:

«Ох, мать, моя мать,

Разреши монаху дать.

Я монаху одному –

Он не скажет никому…».

Вот кому жить хорошо. Водочки хлебнул, похабные стишки прочитал, и жить стало веселее. А что делать ему? Ведь не отстанут, хотя уже знают, что ничего не выбьют. Видно, сам президент Московской автономии недоволен. Секрет «черного света» ему не раскрыл, да еще бежать осмелился. Российские тираны часто бывают мстительны. Как фамилия поэта, который написал стихи про Сталина?

«Мы живем, под собою не чуя страны.

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят кремлевского горца…» [11]

Вроде, ничего особенного. И за эти стихи его отправили в колымские лагеря, где он и погиб… Практический вывод из этого один — надо бежать от Московии подальше.

Пожалуй впервые, пусть и про себя, он произнес это название. За сказанное вслух наказывали, даже в Карельской автономии. Допускалось только официальное — Московская автономия. И то временно, до возрождения Российской державы…

Он встал с койки и умылся, а вскоре принесли завтрак, такую же китайскую лапшу. Поев, Варламов выкинул посуду в мусорное ведро, пластиковой ложкой каменную стену не расковыряешь. К счастью, есть и другой вариант — за ночь в голове прояснилось. Что Хозяйка сказала про ключ?

Варламов подошел к скальной стене — видимо, цокольный этаж был частично вырублен в скале. Ну да, на Алтае скал хватает, а эта похожа на гранит. Варламов приложил к скале изумруд. Отец Вениамин смотрел с любопытством.

— Что ты делаешь?

— Да так…

Никакой реакции. И замочной скважины для этого «ключа» не видно. Варламов с досады постучал изумрудом по стене. Музыкальный звук неожиданно возник в каменной толще, словно прозвенела одинокая струна. Поколебался и стих.

Варламов поспешил отойти к койке, вдруг за ними наблюдают? Но дверь никто не открывал, да и вообще ничего не происходило. Он вздохнул — наверное, Хозяйка имела в виду что-то другое. Отец Вениамин лежал на койке и насвистывал. Прошел, наверное, час…

Часть стены внезапно обратилась словно в толстое стекло. За ним вырисовывалась человеческая фигура. Сердце Варламова сильно забилось, он вскочил и подошел к стене. Неясно видна коренастая фигура, бородатое лицо и что-то вроде кирки в руке. Гном? Ну да, если есть Хозяйка Медной горы, то должен быть и подземный народ. Вот только языка гномов не знает. Хотя, если верить «Властелину колец», гномы оберегают его от посторонних.

— Кто вы? — спросил он на всякий случай.

К его удивлению, «гном» ответил по-русски, хотя с непривычным выговором.

— Кемень. Мы служим Хозяйке Серебряных чертогов. У тебя ее камень, поэтому я пришел на зов.

Наверное, Хозяйка Медной горы имела много имен.

— Меня зовут Евгений. Забери нас отсюда.

— Сам проходи, — сказал Кемень, заметно налегая на «о».

— А как? — Варламов потрогал «стекло» рукой. К его удивлению, пальцы легко прошли насквозь. Он сделал шаг сквозь преграду, она оказалась слегка вязкой, а сердце сделало перебой, как когда-то при входе в чертоги Хозяйки. Теперь он стоял в подземном коридоре и яснее видел Кеменя.

Невысокий, по-мужицки грубоватое лицо, проседь в бороде. В одной руке кирка (или правильнее будет кайло?), а в другой фонарь. Как ни странно, электрический.

— Эй, а я? — пискнули за стеной.

Отец Вениамин подпрыгивал у прозрачной преграды. Отсюда их камера и фигура священника казались размытыми, но было видно, что дверь в коридор начинает открываться. Сейчас ворвется стража!

— Дай руку, — сказал Варламов.

Отец Вениамин тыкал пальцами, но те не проходили. Тогда Варламов протянул руку, ухватил священника за предплечье и сильно рванул. Тот вылетел на их сторону, словно пробка из бутылки шампанского. По ту сторону уже орали и размахивали дубинками двое охранников, один вытащил пистолет.

Было неприятно, когда чуть не в лицо наставили дуло. Вспышка, приглушенный грохот, душераздирающий вопль. Обливаясь кровью, охранник упал. Похоже, преграда отбрасывала назад пули.

Тут же она исчезла, перед ними снова была каменная стена. Отец Вениамин испуганно озирался.

— Где мы?

— Во владениях Хозяйки, — сказал Кемень, он тоже был явно напуган. — Она забирала нас сюда из поколения в поколение. Кого-то завалило в выработках, кто-то попросил ее о помощи, кого-то пригласила сама. Многих отпускала за женами. Так что мы ее народ.