Роза с шипами - [32]

Я услышал хлюпающий звук и нехотя представил, как отрубленная конечность падает на ступень в лужу крови, и мне стало почти дурно. Дебора ведь так чудесно играла на скрипке. Если бы эта скрипка не таила в себе зла.

Держа за шиворот своего пленника, я утаскивал его подальше от склепа, в круг оранжевого света от каретного фонаря.

-- Это ведь ты крался за мной по этим самым улицам, следил из-за угла, царапал мостовую когтями, как сорвавшаяся с цепи собака, - на ходу приговаривал я, не ожидая от жертвы никакого ответа. - Больше не ты, ни твоя госпожа не сможете летать во тьме и наводить страх на случайных путников.

-- Ваше высочество, вы ведь не позволите ему убить меня, - запричитал он, заметив Розу, ждавшую на облучке кареты. Кони взволнованно заржали и забили копытами, словно хотели затоптать мою жертву. Роза натянула поводья, чтобы сдержать их.

-- Смотри, как я поступаю с предателями, - я смотрел на пленного, но слова были обращены к Розе. Высвободив из-под плаща руку, уже успевшую покрыться золотистыми чешуйками и когтями, я занес ее над горлом приговоренного. Со мной такая сцена происходила не однажды, но Роза наблюдала такое представление впервые. Она даже чуть подстегнула коней и карета подъехала поближе, так, что рассеченное тело, оказалось в пятне света от подвешенного на крючке фонарика, освещавшего путь лошадям. Я спокойно наблюдал за тем, как моя рука приняла прежние очертания, а Роза с интересом медика рассмотрела порезы и будто передразнивая, оставленное когда-то послание произнесла:

-- Тот, кого я помню.

Попов под лучистый свет изрезанное тело стало сморщиваться, кожа почернела, кости начались крошиться в прах.

-- И никаких следов, - Роза перевела взгляд на мою уже совершенно нормальную, даже не испачканную руку. - В своей области ты достиг гениальности.

-- Надеюсь, что не только в столь плачевной области? - я указал на обуглившиеся останки.

-- О, - иронически протянула Роза. - Вокруг тебя ореол страшной славы, но я имела в виду, что никто еще не умел так запутать след. Ночью ты мог опалить целое поселение, а наутро разгуливать по соседнему городу и с абсолютно невинным выражением лица делать вид, что, как и все, изумлен новостями о пожаре. Точно так же ты поступал и с теми, другими девушками?

-- Да, случалось, - неопределенно кивнул я, хотя сразу понял кого она имела в виду. Знала ли она по именам всю бесконечную череду исчезнувших или убитых женщин, или была наслышана только о случае с маркизой?

Из склепа донесся душераздирающий крик. Розе снова пришлось успокаивать коней. Винсент вышел из склепа мрачный и бледный, будто оставил там полдуши. Плащ он снял, чтобы завернуть в него свой ужасающий трофей. Он запрыгнул в карету легко, даже не воспользовавшись подножкой и буркнул что-то насчет того, что коней надо гнать к ближайшему кладбищу или лесу.

Роза вопросительно взглянула на меня, прежде чем стегнуть лошадей. Карета тронулась дальше в путь, только после того, как я согласно кивнул. Наш ночной вояж вряд ли бы замечен кем-то, кроме призраков. Цокот копыт по безлюдным улочкам и площадям сам по себе напоминал о таинственных историях про привидения. Роза задержала карету только у здания городской библиотеки.

-- Столько книг пропадают зря, - с унынием протянула она, не упомянув уже про ювелирную лавку, где в витрине поблескивали украшения и с разбитыми стеклами мастерскую портного.

-- Не вздумай брать ничего из здешних вещей, - предостерег я. - Ты же понимаешь, что все это принадлежит трупам, сгнившим от чумы.

Роза молча подстегнула коней. Они уже готовы были слушаться ее без всяких понуканий. Мы проезжали мимо пустующих особняков, площадей, палаццо и шато, книжных лавок, кузен, башмачных мастерских. Вымерший город. Мимо мелькали колодцы с высокими коньками черепичных крышец и призывно стоящими на краю ведрами и ковшами. Как бы не блестела в свете месяца отравленная болезнью вода, она все равно оставалась ядом.

Мимо засохших персиковых садов, каштанов и виноградников, стелилась полоса заросшей, нехоженой дороги. Винсент потребовал остановить карету у леса. Он взял с собой только сверток, кирку с лопатой и отправился в чащу, послав мне вместо объяснения зловещую, торжествующую улыбку и воздушный поцелуй Розе.

Я догадывался, что он собирается зарыть скрипку под корнями какого-нибудь дерева. Там откуда ее никто не сможет выкопать. Да, и кому кроме меня пришло бы в голову выкапывать яму в дремучем лесу в поисках, зарытых там сокровищ. Интересно, собирался ли Винсент зарыть вместе со скрипкой отсеченные голову и кисть Деборы. Чего стоила ему борьба с ней? Мне хотелось бы еще раз взглянуть на отрубленную голову, которая наверняка окажется нетленной, но чтобы она украсила один из кольев во дворе замка. Это было бы уже кощунством и лишним напоминанием о тех временах, когда Дебора в сопровождении пажа обходила города и деревни, с одной только целью, заиграть ночью на своей скрипке и выманить из дома растрогавшуюся жертву. Для того, чтобы пошалить не стыдно было даже изобразить ангела рыдающего под чьей-то дверью или молящегося перед распахнутым окном башни так называемого избранника. Как все переменилось, а силуэт феи с молитвенно скрещенными руками за моим окном остался в памяти навсегда. Тогда это была просто безымянная, безликая, таинственная фея, а теперь ее мертвая голова весь наш путь лежала на коленях Винсента, бережно обернутая в плащ.