Роза на зимнем ветру - [48]

Там царила обычная для него скромность. Убранство было по-мужски простым, но элегантным. Окно было таким же, как в комнате Соланж, и выходило на ту же сторону. Ковры приглушенных тонов. Крепкая деревянная мебель. Два больших сундука. Великолепная коллекция оружия на дальней стене.

Другую стену занимала его коллекция трав и снадобий. Дэймон смастерил для нее удобные полки до самого потолка. На некоторых кувшинчиках и склянках до сих пор были ярлыки, надписанные рукой Соланж.

Увидела она также камешки, лежавшие на столе, а рядом с ними – платочек, вышитый ее рукой, – крохотное знамя давней любви. Платок истрепался и выцвел. Но его бережно хранили...

«Вот и все, что я оставила ему, – с горечью подумала Соланж. – Поблекший, жалкий клочок ткани. Дэймон заслужил большего, гораздо большего».

Ее вдруг охватила сладостная печаль, перед глазами все поплыло. Чтобы не разрыдаться, Соланж прижала руки ко рту. Потом отвернулась и, неловко придерживая на плечах одеяло, пошла к двери, чтобы без лишнего шума вернуться в свою спальню.

– Соланж, – позвал с кровати тихий голос.

Она замерла, точно вкопанная.

– Подойди сюда, – позвал Дэймон.

Соланж не двинулась с места. Она не могла шевельнуться.

– Пожалуйста, – хриплым шепотом добавил он. За ее спиной зашуршали одеяла – Дэймон поднялся с кровати.

Времени не оставалось, выбора – тоже. «Ты ведь именно этого хотела, – прошептал в ее сознании тихий голос, – именно ради этого ты и отворила дверь. Будь же честна хотя бы перед собой!»

Соланж выпрямилась и сбросила с плеч одеяло. Оно мягкими складками легло на пол, к ее ногам. Она тяжело дышала, то ли от страха, то ли от радостного предвкушения. «Повернись! – строго велел все тот же голос. – Повернись и погляди на него. Он это заслужил».

И она послушалась. Тонкая сорочка облегала ее тело, почти не скрывая очертаний фигуры. Это зрелище было так волнующе, что Дэймон замер на полпути... И – Соланж увидала, что он полностью обнажен. Она стыдливо опустила глаза... и тут же торопливо уставилась на его лицо, изо всех сил стараясь больше никуда не смотреть.

– Соланж, – повторил он, и на сей раз в охрипшем голосе прозвучало откровенное желание. – Если не хочешь, чтобы эта дверь закрылась за тобой навсегда, лучше уйди сейчас.

Она облизала пересохшие губы.

– Я не хочу уходить.

Дэймон не двинулся с места. Глаза его мерцали в темноте, руки сжались в кулаки.

– Ты не понимаешь. Я сделал ошибку, окликнув тебя. Уходи, возвращайся к себе.

Вместо ответа Соланж осторожно переступила через складки одеяла. Тонкая ткань сорочки соблазнительно струилась при каждом ее движении. Подойдя почти вплотную к Дэймону, Соланж отступила на шаг и пристально взглянула в его лицо.

– Я не могу, Дэймон Вульф. Я не хочу возвращаться в свою комнату. Все, что мне нужно, – быть здесь. С тобой.

Дэймон стиснул зубы. Только сейчас ему снилось потаенное местечко их детских игр, а, проснувшись, он увидал в полумраке комнаты Соланж. Сначала ему почудилось, что это лишь продолжение сна. Но это был не сон, и когда Соланж повернулась, чтобы уйти, Дэймон окликнул ее, не думая, что делает. За него говорила его страсть.

– Прошу тебя... – прошептала она и, задрожав всем телом, зябко прижала руки к груди. – Мне так холодно...

Спасения не было. Дэймон сделал последний шаг, и когда Соланж оказалась в его объятиях, она испытала одну лишь безумную радость. Этой ночью она должна возродиться к новой жизни, исполнить то, ради чего явилась в этот мир.

Дэймон целовал ее с прежней, неистовой страстью, и Соланж с такой же страстью отвечала ему. Она осыпала поцелуями его лицо, обвила руками шею, чтобы дотянуться губами до жестких темных волос. Дэймон подхватил ее на руки и, прижав к груди, понес к кровати.

Он хотел, было опустить Соланж на простыни, но она лишь крепче сомкнула руки, не желая выпускать долгожданную добычу. Тогда Дэймон, лукаво улыбнувшись, осторожно лег на постель вместе с ней и нежно прижал ее к себе. Соланж едва не вскрикнула от счастья, всей своей плотью ощутив живой жар его сильного мускулистого тела. Губы их вновь встретились в поцелуе, и пальцы Соланж утонули в волосах Дэймона.

Руки Дэймона ласкали ее тело, обжигая сквозь тонкую ткань сорочки. Сгорая от нетерпения, Соланж хотела, было сбросить ее, но Дэймон удержал ее бережно, но властно.

– Погоди, – сказал он хрипло. – Я сам.

И снова поцеловал Соланж, медленно и жарко, кончиком языка лаская ее нежные, податливые губы. Затем язык его проник глубже, во влажную глубину рта, и Соланж показалось, что сейчас она сгорит дотла – с такой силой охватило ее пламя страсти. Дэймон, однако, не спешил. Придерживая руки Соланж, он с дразнящей улыб кой ласкал ее бедра, нарочно медленно водил пальцами по нежной шелковистой коже, поднимая все выше тонкую ткань сорочки. Соланж упивалась этими ласками, трепетала от предвкушения.

Когда пальцы Дэймона коснулись потаенного местечка между ног, с губ ее сорвался стон. Дэймон заглушил его поцелуем, продолжая ласкать все смелее.

Он неотрывно смотрел на Соланж, зачарованный силой ее желания. Она закрыла глаза, словно пыталась утаить от Дэймона, какое наслаждение доставляют ей его ласки. Губы ее, влажные, припухшие от поцелуев, были маняще приоткрыты. Никого в жизни Дэймон не желал так страстно, как эту женщину, и сейчас она являла собой воплощение страсти. Она была невинно чиста и в то же время нестерпимо соблазнительна, и это сочетание безмерно распаляло Дэймона.