Роза Марена - [29]

— Извините, — сказала она. — Не знаю. Наверное, нет.

Она вытащила из сумочки салфетку, просто на случай если слезы брызнут из глаз, — это случалось с ней последнее время совершенно неожиданно. А может, взрыва смеха — не исключено и такое. Было бы чудесно, впрочем, если бы ей удалось избежать того и другого, по крайней мере сейчас. Хорошо бы выйти отсюда, сохранив достоинство.

— Я надеюсь, что так, — сказал он, — поскольку вы не одна такая. Можете мне поверить. Вы бы поразились, если бы знали, сколько дам, похожих на вас…

— Да, да, конечно, — сказала она машинально. Никогда в жизни она не оказывалась в такой дурацкой ситуации и не испытывала таких сложных чувств. Она словно летела в космосе или сломя голову бежала по канату над пропастью без страховочной сетки. Но разве в каком-то смысле это не единственно закономерный эпилог ее замужества? Я выбрал для тебя этот камень, вспомнила она слова Нормана в тот момент, — голос дрожал от чувства, а его серые глаза слегка увлажнились, — потому что я люблю тебя, Роза.

На мгновение желание рассмеяться стало почти неодолимым. Усилием воли она подавила его.

— Хоть что-то он стоит? — спросила она. — Вообще хоть сколько-нибудь? Или он просто выудил его где-то из автомата с жевательной резинкой?

На этот раз ювелир не стал утруждать себя лупой, а просто снова подставил кольцо под солнечный лучик.

— Вообще-то кое-что он стоит, — сказал он, казалось, испытывая облегчение от того, что может сообщить нечто утешительное. — Сам камень — не больше десятки, но оправа… Она может пойти баксов за двести. Конечно, я не могу предложить столько, — торопливо добавил он, — отец сделал бы мне за это крепкое внушение. Верно, Робби?

— Твой папаша это любит, — сказал пожилой человек возле книг в мягких обложках. — Собственно, дети для того и существуют, чтобы их постоянно воспитывать, — добавил он, не поднимая глаз.

Ювелир взглянул на него, перевел взгляд на Рози и засунул палец в полуоткрытый рот, изображая младенца. Рози не видела ничего подобного со школьной поры и теперь невольно улыбнулась. Мужчина в голубой сорочке улыбнулся в ответ.

— Я могу дать вам за него полсотни, — сказал он. — Вас устраивает?

— Нет, спасибо. — Она взяла кольцо, задумчиво осмотрела его и завернула в неиспользованную салфетку, которую все еще держала в руке.

— Поспрашивайте в других магазинах, — посоветовал он, — и, если кто-нибудь предложит вам больше, я накину сверху. Такова политика папаши, и она себя оправдывает.

Она бросила салфетку в сумочку и захлопнула ее.

— Благодарю вас, — сказала она, — но я, пожалуй, оставлю его у себя.

Рози почувствовала, что человек, копавшийся в книжках, — тот, которого ювелир назвал Робби, — как-то странно уставился на нее, но она решила не придавать этому значения. Пускай себе смотрит. Мы в свободной стране.

— Мужчина, подаривший мне это кольцо, говорил, что оно стоит столько же, сколько новая машина, — сказала она, чувствуя, что нужны дополнительные объяснения. — Можете представить себе мое замешательство?

— Да, — без тени сомнения ответил он, и она вспомнила его слова о том, что не одна она — множество дам приходили сюда и открывали неприятную истину о своих сокровищах. Она догадывалась, что этот человек, пусть еще очень молодой, должно быть, выслушал немало вариаций на эту тему.

— Я уверена, что можете, — сказала она. — Что ж, тогда вы поймете, почему я хочу сохранить кольцо у себя. Если мне когда-нибудь случится увлечься кем-то — или даже просто покажется, что я увлекаюсь, — я достану это кольцо и буду смотреть на него, пока не пройдет наваждение.

Она думала о Пам Хаверфорд с длинными кривыми шрамами на обеих руках. Летом 1992-го ее муж напился и швырнул ее на застекленную дверь. Пам вскинула руки, чтобы прикрыть лицо, когда падала на стекло, и в результате получила множество порезов на обеих руках и даже на лице. Тем не менее она до сих пор чуть не таяла от счастья, когда какой-нибудь каменщик или маляр, красящий фасад дома, восхищенно присвистывал вслед ее ножкам. Что же это, скажите на милость, такое? Долготерпение или легкомыслие? Отходчивость или беспамятство? Рози стала называть это про себя «хаверфордским синдромом» и была уверена, что сама сумеет избежать его.

— Как скажете, мэм, — ответил ювелир. — И простите, что я принес вам дурные вести. Что касается меня, то, по-моему, из-за этого у комиссионных магазинов такая плохая репутация. Нам очень часто приходится сообщать клиентам, что дела обстоят не совсем так, как им кажется. Никто этого не любит.

— Да, — согласилась она. — Никто этого не любит, мистер…

— Стэйнер, — сказал он, — Билл Стэйнер. А мой отец — Эйб Стэйнер. Вот наша визитка.

Он протянул ей карточку, но она улыбнулась и покачала головой.

— Вряд ли она мне понадобится. Всего хорошего, мистер Стэйнер.

Она повернулась и двинулась к двери — на этот раз по другому проходу, потому что пожилой мужчина приблизился к ней на несколько шагов, с чемоданчиком в одной руке и несколькими старыми книжками — в другой. Ей показалось, что он хочет заговорить с ней, но не сомневалась, что сама она не имеет ни малейшего желания говорить с ним. Все, что ей сейчас было нужно, — это побыстрее выйти из «Займа и Залога», сесть в автобус и поскорее забыть о том, что она побывала здесь.