«Роза» Исфахана - [8]

— Я уверен, что это моя мать вымолила мне жизнь у Аллаха, — отозвался летчик, молодой человек лет двадцати пяти с пышной черной шевелюрой и широкими густыми бровями. — Она постоянно молилась за меня…

— Мы сообщим ей адрес больницы, и она обязательно навестит вас, — пообещала Джин. Повернулась к сестре: — Марьям, обезболивающее ему — каждые четыре часа. И — полный покой! Любое резкое движение может привести к расщеплению деформированной части позвоночника на осколки, которые, в свою очередь, могут задеть спинной мозг.

— Поняла, госпожа. Всё исполню.

— Пациент, вы слышали мои слова? — строго посмотрела на летчика Джин.

— Да, ханум.

— Слушайтесь сестру беспрекословно.

— Хорошо, ханум.

Джин направилась к двери, капитан пошел за ней.

— Я привез тебе поесть, — сказал он, когда они вышли из палаты. — Бараньи отбивные с сардинами и жареные помидоры. Всё в упаковке, еще теплое. И апельсиновый щербет на сладкое.

— Спасибо, я и впрямь страшно проголодалась, — призналась Джин, улыбнувшись. — Но у меня на очереди еще старик с ушибом головного мозга. Рентгеноскопия показала, правда, что кровотечения в полость черепа нет, однако хочу проверить его еще и на томографе. Гематома у старика довольно обширная, давит на сосуды, и это меня беспокоит. Если срочно не сделать дренаж, может развиться мозговая ишемия…

— Но поесть ведь тоже надо, — мягко перебил её Лахути, удерживая за руку. — К тому же это не займет много времени.

— Ладно, уговорил.

* * *

Свет луны неровным белым прямоугольником скользил по грязному каменному полу просторного помещения, служившего еще недавно палатой. Излучавшая дневной свет блеклая лампа освещала только малую часть комнаты. Высвободив свою руку из руки Шахриара, Джин подошла к одному из трех больших окон с выбитыми стеклами. Черный мрак уже плотно окутал склоны, и белесым лунным светом освещались только их голые скорбные верхушки. Слышался протяжно тоскливый вой шакалов. С гор в окно дул сырой промозглый ветер, принося с собой сладковатый запах тления.

— Вообще-то трупный запах не очень способствует аппетиту, — негромко произнесла Джин, — но сейчас он почему-то не имеет для меня никакого значения.

— Ты не ответила мне, — Лахути подошел, встал за её спиной. — Я говорю правду: моя жена согласна, чтобы я взял временную жену. А ты вдова, сама говорила. И я хочу быть с тобой. И хочу действовать по закону. Чтобы всё было, как положено: регистрация у муллы, выкуп…

— А в качестве выкупа — десять диких газелей, как водится? — слабо улыбнулась она. — И кому ты их, интересно, отправишь? Моей семье в Ирак? Не думаю, что им там сейчас найдут применение.

Разогретая докрасна спираль радиатора мерцала красными огоньками, чуть заметно подрагивая. Лахути положил руку на плечо Джин. Она вздрогнула.

— Здесь никого нет, — он сдернул платок с её головы. Деревянная спица, удерживавшая длинную косу, выскочила, и волосы рассыпались по плечам. — Никого, кроме мертвых за окном, — наклонился, поцеловал Джин в шею. — Но они вряд ли нас осудят. Им уже не до нас… — Джин вытянула из волос вторую заколку. Строгими правилами шариата женщинам запрещались прически в виде конских хвостов, потому она вынуждена была отказаться от привычки связывать волосы узлом на затылке, как это делали её мать и бабушка. — Раз ты вдова, — продолжил Лахути через мгновение, — то выкуп положен тебе самой, а не твоей семье. А может, ты сомневаешься во мне? — он развернул её лицом к себе. — Я заплачу, сколько скажешь. Офицеры революционной стражи не страдают безденежьем.

— Думаю, за меня вообще платить не надо, — пожала плечами Джин. — Я ведь хоть и родилась в исламской стране, но долго жила во Франции. И приняла христианство, поскольку мой муж был христианином. — Вздохнула. — Он умер от лимфомы, и я не смогла его спасти, как ни старалась. Эта зараза съедала весь кислород у него внутри, и все последние дни он задыхался, ему не хватало воздуха. Лекарства не помогали, небольшое облегчение приносила лишь кислородная маска. Смотреть на его мучения было невыносимо… — Помолчала, опустив голову. — Насколько мне известно, брак в Иране возможен только между представителями одной религии, а я теперь иноверка. Во всяком случае формально. Поскольку и сама не знаю, кто я. И Аллах, и Христос для меня теперь равны.

— Ты не совсем права, я всё узнал. На временный брак подобные ограничения не распространяются. Его можно заключить хоть на сто лет. Но даже и постоянный, если я сумею добиться развода, не препятствует совместной жизни христианки и мусульманина. Только заключить его надо, например, в Ираке. Он всё равно будет считаться здесь действительным. Так что это не должно тебя смущать. Моя жена прекрасно понимает, что наши былые чувства друг к другу давно угасли, переросли в общий долг по воспитанию детей. Поэтому не претендует ни на что, кроме материального обеспечения, а у меня с ним проблем нет. Когда мы с тобой станем жить вместе на законных основаниях, жена не будет возражать. Даже полиции нравов не к чему будет придраться. Ислам вообще, как ты знаешь, не враждебен христианству, христианские общины охраняются у нас законом.