Роза и свиток - [49]

И он рассказал Алеку о последнем вечере Хельги — во всех деталях, не упуская ни криминальных, ни анатомических подробностей. Алек молча слушал, и на веке под его правым глазом пульсировала нервная жилка. Когда Шани закончил свой рассказ, то врата усыпальницы уже закрыли, и процессия неторопливо двинулась вниз. Лошадей из катафалка выпрягли и вели в поводу. Прищурившись, Алек высмотрел принца в толпе сопровождения и дернул правым запястьем, освобождая потайной кинжал. Прежде несчастный взгляд стал жестким и расчетливым — взглядом охотника или убийцы.

— Сядь, — Шани ухватил его за руку и резко дернул вниз. Академит шлепнулся на камень, и кинжал вылетел из его руки и упал на траву. — Сядь, дурачок, не сейчас.

На Алека было жалко смотреть.

— Не сейчас, — повторил Шани. — Не дергайся, не лезь, куда не нужно, и упаси тебя Заступник кому-нибудь проболтаться. Я знаю, что делать, но мне понадобится твоя помощь.

— Хорошо, — кивнул Алек. Он полностью поверил наставнику и потому смог взять себя в руки и относительно успокоиться. — Когда вы начнете действовать, то я буду рядом.

Шани не ожидал другого ответа. Похоронная процессия стекла по холмам, и фигурки людей с этого места виделись совсем маленькими — крохотными игрушками. Протяни руку и опусти кулак. На всех. Просто за то, что они живы, а Хельга — нет.

— Сдавай экзамены, — произнес Шани. — Документы на распределение уже готовы, ты поедешь в Гармат Загорский, — Алек хотел было протестовать, но Шани оборвал его нетерпеливым жестом: — Да, ты поедешь в Гармат, но не доедешь. По дороге тебя встретят мастера разбойного промысла и побеседуют с тобой по-свойски.

Алек вознамерился сказать, что такой план ему отнюдь не по душе, но потом понял, что все тут продумано до мелочей, и от него требуется просто действовать, не допуская никаких сомнений.

— Молодой инквизитор Алек навсегда исчезнет из истории, — продолжал Шани, задумчиво ковыряя резной узор на кожаной оплетке своей фляги, — а его место займет славный парень Алек Вучич. Эти люди научат тебя воевать и убивать — потом ты вернешься в столицу, и я расскажу, что делать дальше.

Академит помолчал, обдумывая сказанное, а затем кивнул.

— Согласен. Я говорил, что за Хельгу глотку перегрызу, и от слов не оступаюсь, — он сделал паузу и спросил: — Наставник… а вы?

Шани поднялся на ноги и убрал флягу в карман.

— А я пойду в бордель, — сказал он и зашагал вниз по тропе. Алек в полном недоумении смотрел ему вслед.

* * *

Софья Стер, воспитанница приюта для благородных девиц под патронажем госпожи Яравны, сидела в огромном старом кресле, поджав ноги в тонких чулках, и осторожными, но быстрыми движениями наносила на веки легкую светлую пудру. Немного, совсем немного прозрачной помады на губы и пощипать щеки для естественного румянца — госпожа Яравна прибежала несколько минут назад и приказала собираться к гостю, уточнив, что тому нравится чистая простота невинности.

Для Софьи не было секретом, что приют на самом деле является чем-то средним между очень дорогим борделем и лавкой рабовладельца. Яравна бойко торговала живым товаром, поставляя благородных, но нищих сирот тем господам, которые, находясь на верхних ступенях социальной лестницы, заботятся и о репутации, и о здоровье. Кого-то покупали на время, а затем возвращали обратно, а кто-то становился и фавориткой, и официальной любовницей — Яравна частенько приговаривала, что из любого положения следует извлекать свои выгоды и уверяла воспитанниц, что без ее участия в их печальной судьбе они давным-давно бы пропали и погибли. Софья же предпочитала размышлять не о том, как много для них сделала госпожа — не слишком-то об этом поразмышляешь в нетопленной комнате и в латаных-перелатаных чулках — а о том, кто купит ее в первый раз и надолго ли.

— Софья! — Яравна заглянула в комнату и, увидев, что девушка еще не готова, вошла и принялась ее одевать быстрыми нервными движениями. — Софья, дрянная девчонка, что ты возишься! Гость уже заждался и всю кевею выпил, а ты, баронесса этакая, даже корсета не затянула! Негодяйка! Обувайся быстро! Платок на шею! И волосы распусти, пусть падают по плечам… И расчеши! Ты же не деревенщина немытая, ты же благородная девица! — когда Софья развязала ленту и, освободив свои пышные каштановые волосы, несколько раз провела по ним расческой, то Яравна отошла в сторону, осмотрела ее и довольно кивнула. В зеркале отражалась высокая, тоненькая девушка, кудрявая и темноглазая — словно чем-то изумленная, она смотрела так, будто готова была сию же минуту сорваться с места и убежать, подобно испуганному дикому животному.

— Госпожа, а кто это? — спросила Софья, чуть ли не бегом следуя по коридору за Яравной, которая, несмотря на свою значительную комплекцию, передвигалась очень быстро. Кто-то из девушек, кажется, любопытная болтушка Кемзи, выглянул было из комнаты, но тут же испуганно ойкнул и убрался назад.

— Девочка, если он тебя выберет, то ты спасена на всю жизнь и душой, и телом, — ответила Яравна, не оборачиваясь. — Какой чин! Какое звание! В подвалах — сундуки с золотом да с каменьями, и спаси меня Заступник, о таком кавалере можно только мечтать! Лишь бы ты не сплоховала и не ляпнула что-нибудь! Как же повезло, чтобы с первого раза, и такой благородный господин!