Роза и Рикардо - [68]

— Я буду рад вас видеть и по делу и независимо от дел, — сказал дон Серхио.

— Нет, вы сначала послушайте. Я говорила с редакцией журнала «Искусство сегодня» и показала им фотографии ваших работ, сделанные в Акапулько. Их заинтересовал материал, и они хотят сделать фотоочерк вместе с вашим интервью. Я не знаю, насколько вас привлекает эта идея, — робко сказала Лаура.

— Ну что же, если моя скромная персона интересна читателям журнала, я не имею ничего против.

— Благодарю вас, дон Серхио. И еще одно. В журнале мне предложили, поскольку мы знакомы, чтобы я сама взяла у вас интервью.

— Блестящая идея! — воскликнул дон Серхио. — Мне будет весьма приятно поделиться своими мыслями с такой чуткой собеседницей. Вы могли бы подъехать прямо сегодня. Часа в четыре вас устроит?

— Да, спасибо. Значит, я буду у вас.

В назначенное время Лаура вышла у подъезда дома, где находилась квартира дона Серхио. Когда она поднималась на второй этаж, она почувствовала, что у нее против воли сильно забилось сердце. Дверь открыл сам дон Серхио. В этот раз он был одет в рубашку с распашным воротником и светлые брюки, и его пышная шевелюра не была скрыта шляпой. Он поцеловал Лауре руку и провел ее в гостиную. В здешней квартире было гораздо больше порядка, чем в мастерской в Акапулько, видно, кто-то из вышколенных слуг наводил здесь чистоту, но приметы увлечении хозяина присутствовали повсюду.

Усадив Лауру в кресло, дон Серхио удалился и через несколько минут вкатил столик на колесиках, на котором был кофейник и бутылки с напитками.

— Вы мне позволите курить? — спросил он Лауру и, получив разрешение, закурил гаванскую сигару. Лаура почувствовала какое-то необъяснимое волнение и, чтобы скрыть его, налила себе кофе и стала отхлебывать его маленькими глотками.

— Мне очень приятно видеть вас у себя, — сказал дон Серхио. — Я вижу, что вы еще очаровательнее, чем мне помнилось. Вот посмотрите.

Он отошел куда-то в глубь комнаты и вернулся с небольшой картиной. На листе картона, еще не вставленном в раму, Лаура с изумлением увидела свое изображение. Дону Серхио удалось передать присущие ей чувство юмора и стремление к независимости, хотя портрет, по мнению Лауры, отличался от того, что она привыкла видеть в зеркале.

— Я и не знала, что вы закончили эту работу, — сказала Лаура, слегка покраснев.

— Бесценная донья Лаура, работа над этим портретом доставила мне величайшее удовольствие и помогла мне хоть сколько-то смягчить ту жестокую разлуку, на которую вы меня обрекли, — сказал дон Серхио, явно довольный произведенным эффектом. — Возможно, стоит дополнить репродукцией этой работы те фотографии, которые вы с таким искусством сняли в моей мастерской.

— О, боюсь, что это может показаться нескромным с моей стороны, — поспешно сказала Лаура. — Хотя портрет мне очень нравится, я даже не ожидала... — Она совсем смутилась и, чтобы скрыть это, стала старательно рыться в своей сумочке, чтобы найти список заготовленных вопросов.

Найдя его, она включила портативный магнитофон и приступила к интервью. Дон Серхио отвечал с явным удовольствием человека, которому доставляет наслаждение слушать собственный голос. Он говорил плавно, теми характерными цветистыми оборотами, которые отличали его речь. Лаура забыла о том, что она интервьюер, и слушала с неослабевающим вниманием, то с изумлением, то с улыбкой. Наконец, ответы на вопросы были закончены, и Лаура выключила магнитофон.

— Благодарю вас, это было так интересно, — сказала она. — Во всяком случае ваши взгляды на жизнь и на искусство поражают оригинальностью.

— Ну что ж, — сказал дон Серхио, явно польщенный, — ваш покорный слуга привык руководствоваться не расхожими представлениями толпы, а той божественной искрой, которую с юных лет я ощутил в своей груди.

Лаура не выдержала и рассмеялась.

— С вами разговаривать одно удовольствие, — сказала она и вдруг замолчала, потому что почувствовала на себе неотрывный взгляд дона Серхио. Она попыталась отвлечься тем, что стала убирать в сумку магнитофон и листы с записями, но он продолжал смотреть на нее, как будто пытаясь взглядом приковать ее к месту.

— Я бы хотела сделать еще несколько ваших фотографий в этой квартире, — сказала Лаура, берясь за сумку с фотопринадлежностями.

— Прошу вас, подождите немного, — сказал дон Серхио, медленно встал со своего места и подошел к креслу, где сидела Лаура. — Прекрасная Лаура, — произнес он как бы машинально и погладил ее плечи, — живописного портрета недостаточно. Эти черты, это совершенное тело. Их можно передать только в скульптуре.

Лаура попыталась засмеяться.

— О, боюсь, что совершенство очень относительное.

Серхио продолжал гладить ее, проводя пальцами по шее, по щеке, потом по волосам.

— Ах, Лаура, вы сами не знаете, как вы прекрасны.

Лаура решительным движением встала и взялась за фотоаппарат. Она посмотрела на дона Серхио и увидела, что он глядит на нее пристально и в то же время с иронией.

— Ах, донья Лаура, чего же вы боитесь?

— Я не боюсь, — сказала Лаура не совсем твердым голосом.

Серхио приблизился к ней и взял ее за руку.

— Нет вы боитесь. Боитесь зова собственной души, боитесь отойти хоть на шаг от канонов, навязанных вам извне. Вы прекрасны и должны чувствовать себя королевой своей судьбы. Для меня было бы большой честью, если б вы ответили взаимностью на мое чувство восхищения и искреннего благоговения, которое я испытываю.