Роза и меч - [19]

– Мой комплимент вам, графиня. Вы преподадите урок Парижу. Мы почти забыли здесь, как хорошо есть горячее – и не спеша.

Каролина прекрасно поняла намек на холодные и торопливые обеды Наполеона. Улыбнувшись, она ответила:

– Моя мать была австрийкой, а в Вене приготовление пищи считают искусством.

Талейран постучал по своему бокалу, все затихли. С легким поклоном в сторону Каролины он поднял его:

– За прекрасную хозяйку!

С быстротой и беззвучностью, граничащими с волшебством, столы были убраны, сдвинуты к стенам и превращены в холодный буфет. Вмиг все было уставлено новыми батареями бутылок и бокалов. Появились вина, шампанское, ликеры, кокосовое молоко, фруктовые соки, пирожные, торты, фрукты и большие овальные блюда с малюсенькими пикантными закусками.

Каролина подала знак капельмейстеру, и зазвучала чарующая музыка вальса. Все устремились назад в праздничный зал, но никто не решался первым начать этот новый и скандальный танец. Через весь зал прямо к Каролине шел герцог Беломер.

– Разрешите, графиня!

Каролина никогда не танцевала вальс, но не раздумывала ни секунды. Сияющей улыбкой она ответила на поклон – и полетела, поплыла в его руках по волнам музыки, закружилась в ее стремительном ритме. Слегка откинувшись назад, она полулежала в крепких объятиях, с удивлением чувствуя, что они движутся в унисон. Когда музыка оборвалась, какой-то миг она еще была вся во власти танца и, прислонившись к Беломеру, слышала биение его сердца – и откуда-то издалека аплодисменты вокруг.

– Немного освежимся? – Он подал ей руку.

Музыка заиграла снова. Обойдя танцующих, он вывел ее в небольшой спокойный салон.

– Где, ради всего святого, вы научились танцевать вальс? – спросил он, протягивая фужер шампанского.

– Нигде, – она засмеялась, – или, если хотите, только что, у вас, герцог.

– Дьявол, я знал, что буду завоевывать вас штурмом.

Его тщеславная, самодовольная улыбка отрезвила Каролину. Никогда она не смогла бы полюбить мужчину, над которым чувствовала свое превосходство. Она была рада, когда австрийский офицер склонился перед ней и пригласил на следующий танец.

В Париже уже светало, когда слуги во дворце графа де ля Ромм-Аллери тушили свечи. Каролина стояла в холле перед высоким зеркалом. Праздник был позади, но в ее жилах продолжали пульсировать музыка, шампанское, танцы, нашептываемые нежности, настойчивые просьбы. Ода была абсолютна трезва и одновременно одурманена. Прошлое и будущее стали несущественны, отступили на второй план. Для нее теперь будут существовать только Здесь и Сейчас.

Она наклонилась к зеркалу. На затылке развился локон. Легкая бледность придавала ее красоте что-то страстное, буйное и неукротимое. Отец стоял позади нее в нескольких шагах и наблюдал немой диалог дочери с зеркалом. Наконец он подошел поближе и положил руки на ее плечи.

– Ты была великолепна!

– Праздник был великолепным, – с улыбкой сказала она.

Благодаря тебе, – настаивал отец. Ему было жаль вращать ее к действительности. Но это было неизбежно. – Послушай, Каролина, у меня есть вести из Фонтенбло. Император действительно отрекся, но что побудило его к этому, я не знаю. Однако могу предположить, что его вынудили маршалы.

– Что ты задумал? Что ты еще собираешься предпринять?

– Фуше на нашей стороне, а такой человек, как Фуше, может многое. – Он взял в руки подсвечник. – Пойдем в мой кабинет, я объясню тебе свой план.

Каролина молча пошла рядом. В мыслях она все еще была на празднике. В левой руке у нее была зажата записка, которую на прощание сунул ей герцог Беломер. Граф открыл свой рабочий кабинет, замкнул дверь и поставил подсвечник на письменный стол.

– Что за человек, собственно, герцог Беломер? – Каролина почувствовала испытующий взгляд отца и спохватилась, что уже второй раз спрашивала его о герцоге Беломере.

Он помедлил.

– Для многих женщин он полубог и, как говорят, обходительный любовник. Для многих мужчин тщеславный, пустой франт. Для меня он трагическая фигура, человек, делающий вид, что он забыл то, что не вправе забывать, – он вновь посмотрел на нее. – Может, и хорошо, что ты спрашиваешь меня о нем. Может, ты лучше поймешь меня, если узнаешь его историю. Ибо он сделал то, чего бы никогда не смог сделать я, – он изменил самому себе.

Каролина редко видела своего отца таким серьезным. Она почувствовала, как мало она его, в сущности, знает. Ее вдруг охватил страх, страх перед тем днем, когда отца не станет.

– Я была бы рада понять тебя, – произнесла она.

– Герцоги Беломеры были самыми богатыми и гордыми в Бургундии, – начал он. – Их владения в окрестностях Лиона были красивейшими во всей Франции, их шелкопрядильни – самыми крупными в Европе, их корабли – маленькой морской державой. Родовой замок хранил такие сокровища, которым завидовали короли. Они были настолько всесильны, что даже революция не посмела тронуть их. Вплоть до 1793 года, пока конвент Фуше не потребовал покарать мятежный Лион. И Фуше проделал это на свой манер. Гильотина была для него слишком медленной. Он приказал сотнями гнать жертвы на равнину Брото, по другую сторону Роны, под пушечный и ружейный огонь. Трупы сбрасывали в реку. – Граф нервно прошелся по комнате, потом продолжил: – Вся семья Беломер была истреблена – в один день. Сирилл Микслаиж, тогдашний четырнадцатилетний герцог, также появился в списках мертвых, но как оказалось позже, он чудом остался жив, ему удалось бежать в Англию, к своей бабушке, с которой он и был у нас в гостях. Вот его история.