Роза и червь (с илл.) - [168]

Янг помолчал. Потом перевёл взгляд на Шастри.

– Я с тобой до конца, Макс, – ровным голосом сказала она.

Янг снова посмотрел на Отунгу. Начальник штаба зажмурился. С его виска скатилась и поползла по щеке капля пота.

– Живите, – сказал овер-коммандер. – Я отменяю приказ. – Он встал. – Пойдём, Лавиния.

Отунга открыл глаза, всё ещё не веря своему счастью. Он был один в зале заседаний. Женщина с картины укоризненно смотрела ему в глаза.

Лапута Эрикс.

Километровый остров из силиконо-гелиевой пены плыл сквозь однообразную слепящую мглу облаков. Его крутые склоны на вид были неотличимы от натуральных меловых скал. По уступам сверкали рыжими каскадами сернистые отложения, ветер порывами сдувал и трепал шлейфы жёлтой пыли. Верх летающего острова был совершенно плоским – он служил взлётно-посадочной полосой для самолётов и шаттлов.

Два старых человека, мужчина и женщина, одетые лишь в кислородные шлемы, вышли из лифта и, держась за руки, направились к краю обрыва. Здесь, на высоте 55 километров, температура и давление были комфортными для человека, а сернокислотные облака представляли собой крайне разрежённый смог, безвредный даже для оголённой кожи. Опасен был только солнечный ультрафиолет. Жёлтая морщинистая кожа двух стариков на глазах покрывалась болезненной краснотой, но они не обращали на это внимания.

Максвелл Янг и Лавиния Шастри остановились у самого обрыва в белую бездну.

– Интересно, что убьёт нас раньше? – спросила Шастри. Её голос гулко резонировал в полости шлема. – Температура или давление? До поверхности мы не доживём, это понятно.

– Скажи лучше, будет ли работать Рой? – спросил Янг. – Тот, кто унаследует твою сигиллу, сможет его отключить или перенаправить?

Шастри вздохнула.

– Прости меня, Макс. Рой должен быть готов выполнять свою главную задачу. Нет, я не заблокировала управление.

– Значит, ты тоже меня предала.

– Я предала твоё безумное дело, но не тебя. Я могла бы солгать. И я могла бы оставить тебя прямо сейчас.

Супруги внимательно посмотрели друг на друга сквозь стёкла шлемов.

– Да, – согласился Янг. – Ты меня не предала.

Они синхронно повернулись к обрыву и, не отпуская ладоней друг друга, сделали шаг.

Через несколько минут их дымящиеся, обугленные, смятые давлением тела рухнули на обглоданный ветром щебень венерианской поверхности. Два фонтана пепла взлетели к мутно-оранжевому небу.

Пепел даже не успел осесть на камни. Ветер мгновенно унёс и развеял его без следа.

Арлекин – слуга двух господ

На базаре у пристани Уфы Арлекин купил моторную плоскодонку, палатку, запас горючего и продовольствия на две недели, и отплыл вверх по Белой. Река должна была вывести его почти к самой Ямантау. Она, правда, делала огромный крюк, но более короткий путь – по реке Инзер – был закрыт враждебным кочевым племенем.

Много дней он неторопливо поднимался по тихой реке. Белая оказалась такой мелкой, что по несколько раз на дню приходилось волоком тянуть лодку через перекаты. В такие моменты Арлекин подумывал, что быстрее добрался бы пешком. По берегам тянулась однообразная степь, изрезанная оврагами. Время от времени встречались кочевники со стадами овец на водопое. Обычно они лишь провожали лодку насторожёнными взглядами, но один раз выстрелили из какого-то самопала. В обшивке засело несколько дробинок, но Арлекин успел залечь на дно и не пострадал. Другой раз его чуть не убила какая-то шайка, подкравшись во время ночлега. Благодаря тренированному чутью Арлекин проснулся вовремя и перестрелял всех. С тех пор он ночевал только на островах и хорошенько прятал в кустах лодку.

Паралича и приступов больше не было. Но голос Аманды являлся каждую ночь с восходом Юпитера, и каждый раз Арлекин в слезах клялся, что едет в Ямантау лишь для того, чтобы установить желанную радиосвязь, и даже сам себе верил… пока Юпитер не закатывался, и морок не отступал. Арлекин был вполне доволен таким положением дел. Он перехитрил мелантему – разве это не повод для гордости?

Связи не было, и он ничего не знал о происходящем в мире. Когда однажды на севере посреди бела дня небо заполыхало полярным сиянием, Арлекин ничего не понял. Он решил, что это новое нападение аквилиан, и приготовился к худшему. Скоро налетел порыв холодного ветра, мгновенно собрались тучи, пошёл дождь с грозой. Арлекин натянул над лодкой импровизированную крышу из палатки и продолжал путь. Но ветер усиливался, вода в реке быстро прибывала, и вскоре течение стало опасно бурным. Тогда он пристал к берегу.

Арлекин забрался на меловой холм и устроил себе укрытие под перевёрнутой лодкой. Так он провёл больше, чем ему хотелось бы, дней и неотличимых от них ночей. Это было плохое время. Ветер достигал ураганной силы и норовил снести лодку, так что пришлось закрепить её палаточными колышками. Продукты скоро кончились, как он ни старался их экономить. В последние дни Арлекину пришлось питаться мышами и змеями, которые спасались от потопа в его укрытии, и что хуже всего – поедать их сырыми. Он уже начал думать, что сойдёт с ума от тоски, безделья и голода, но тут буря начала стихать. Когда ливень перешёл в умеренный дождь, Арлекин вылез из-под лодки.