Ровно в одиннадцать - [5]

Больше всех меня разочаровал мистер Джон Уайтмен. Ему позвонили в половине одиннадцатого, а не в одиннадцать, как он ожидал и на что я надеялся, разговор занял у него пять минут, после чего он взял клюшку и с полдюжины мячей для гольфа и пошел в парк. Время и продолжительность разговора подтвердили телефонистка коммутатора и супруга мистера Майкла.

Анализ собранной информации позволил выявить потенциальных преступников:

1. Майкл Картер. Ему принесли виски в половине двенадцатого. То есть у него было алиби на одиннадцать часов, но не на двенадцать.

2. Джон Уайтмен, который ушел в парк в десять тридцать пять.

3. Роджерс. При условии, что Джон Уайтмен перевел часы, оказавшись один на один с телом убитого, и вырвал страницы дневника. Но зачем он это сделал? Потому что боялся, что его обвинят в убийстве? Из всех племянников он был в самых стесненных обстоятельствах и даже обсуждал с Амброзом возможность получения материальной помощи от дяди.

4. Любой бродяга, опять же с участием Джона Уайтмена. Но эта версия казалась мне неубедительной, поскольку лес находился посреди частного поместья, далеко от основных дорог.

Правда, в трех последних случаях возникал вопрос, а почему Джон перевел стрелки не на половину одиннадцатого, время, на которое у него было алиби, а на одиннадцать, когда никто не мог указать его местонахождения.

Нелогично. Поэтому я с чистой совестью отбросил варианты два, три и четыре. Оставался только Майкл Картер.

Я уже успел поздравить себя с успешным завершением расследования, но тут появилась Дорис. Она еще раз попыталась вспомнить, что она делала утром рокового дня, обговорила все с Хильдой и пришла к выводу, что не могла принести виски раньше полудня. Отсюда следовало, что Майкл не убивал дядю. Получалось, его никто не убивал.

В тот вечер я долго думал над создавшейся ситуацией. Удобно устроился в моем большом кресле, набил трубку, поставил рядом стакан виски с содовой, положил ноги на стул. Мой шеф намеревался влезть в это дело, и мне хотелось назвать ему имя убийцы до того, как он успеет приписать себе все заслуги или позвонит в Скотленд-Ярд.

Более всего мне не давали покоя часы.

Убийца основательно потрудился, чтобы задурить нам голову. Смотрите, что получалось. Полоска от ремешка на левом запястье указывала, что мистер Картер носил часы именно на этой руке, а на правую их надел ктото другой. Страница, вырванная из дневника, также говорила за то, что от нас хотели скрыть истинное время убийства. Вывод логичный и единственный.

— Единственный, — произнес я вслух. — Единственный, — повторил с изумлением в голосе и продолжил. — Убийца сделал все, чтобы у нас в этом не осталось ни малейших сомнений.

Глупо, конечно, с моей стороны, но раньше эта мысль не приходила мне в голову. А зря. Убийца положил столько сил, чтобы убедить нас, что жизнь мистера Картера оборвалась не в одиннадцать часов только по одной причине: его убили именно в тот момент. Видите ли, если бы он разбил часы и оставил их на левой руке, у него не могло быть полной уверенности в том, что мы согласимся с установленным им временем смерти, куда бы он ни перевел стрелки. Потому что все знают, что часами убийца может поступить, как ему заблагорассудится. И он пошел на двойной обман. Надел часы на правую руку, создавая видимость, что их разбил тот самый удар, что сломал руку мистеру Картеру, но при этом оставил нам ключ для разгадки его маленьких хитростей. В действительности мистера Картера убили именно в одиннадцать, но преступник всеми силами старался подвести нас к мысли, что это не так.

Майкл Картер мог убить своего дядю. На одиннадцать у него алиби не было. В десять тридцать пять дом опустел и он оставался один до двенадцати, когда Дорис принесла ему виски. Я опустил ноги на пол, сказав себе, что нашел убийцу… потом вновь положил на стул, признавая свою ошибку. Потому что мистера Картера могли убить и Амброз, и Джон. У них тоже не было алиби на одиннадцать часов. Поэтому я наполнил опустевший стакан, набил трубку табаком и опять погрузился в раздумья.

Мотив преступления и возможность его осуществления указывали на то, что виновен ктото из племянников. Если он пытался убедить нас, что у него твердое алиби на одиннадцать часов, раз ве ему не следовало позаботиться о том, чтобы хотя бы у одного из оставшихся племянников было бы такое же алиби? Только тогда он мог бы чувствовать себя спокойно. И что из этого следовало? Знал Майкл, где будет находиться Амброз в одиннадцать часов? Нет. Амброз мог быть, где угодно. Так же, как и Джон. Знал Джон, где будут находиться остальные? Он понятия не имел, где может быть в это время Амброз, а если и предполагал, что Майкл в кабинете Амброза, то не мог знать наверняка, сможет ли Майкл доказать, что не покидал кабинета. А Амброз… тут я подскочил в кресле, ударил правым кулаком в левую ладонь и воскликнул: «Амброз!»

Он распорядился, чтобы в одиннадцать часов Майклу принесли виски. Вот оно, алиби Майкла! Он знал, что Джону должны позвонить в одиннадцать. Это алиби Джона. В том, что оба алиби лопнули, его вины нет. Амброз! Детективлюбитель, который вел меня за собой, не позволив упустить из виду ни след от ремешка на левом запястье, ни перевернутые часы, ни вырванную страницу дневника. Он полностью обезоружил туповатого деревенского инспектора, выложив перед ним все козыри. Амброз, который опросил всех за завтраком, чтобы узнать планы каждого. Амброз, который ненавязчиво сообщил мне, что у двух его кузенов есть алиби на одиннадцать часов. Амброз, который столь убедительно доказал, что убийство совершено в двенадцать, время, на которое ни у кого из племянников алиби не было! Амброз!