Ротвейлер - [25]

От этих сложностей у него закружилась голова, и ему захотелось переложить их на чужие плечи. Это могли бы быть плечи Бекки, но спросить ее означало позвонить ей, а он умел снимать трубку телефона, но звонить сам ни разу не пробовал. Конечно, она позвонит ему. Она позвонит, чтобы пригласить его на выходные, и тогда он с ней посоветуется. Просто спросит, на какой сеанс ему лучше пойти и когда поесть. Возможно, она скажет так: «Приходи ко мне в воскресенье, а в субботу сможешь посмотреть свой фильм в два пятьдесят». А еще она может сказать так: «Приходи ко мне в субботу, а в воскресенье пойдешь в кино».

Возможно, она захочет пойти с ним. Это было бы замечательно, с Бекки ему всегда хорошо, но есть одна сложность. Что, если она узнает о сокровищах и захочет помочь ему их искать, и тогда он не сможет сделать ей сюрприз, сообщив про деньги и дом. А удивление и радость Бекки для Уилла не менее важны, чем само сокровище.

В четверг утром в магазине было так много покупателей, что Зейнаб смогла поделиться с Инес своей новостью только после четырех.

– Не думаю, что эта женщина собиралась покупать серебряные ложки. Но она так ими восхищалась, будто они платиновые. Кстати о платине, угадай, какое кольцо для нашей помолвки Мортон Фиблинг преподнес мне за ланчем? Оно мне подошло идеально. Мортон говорит, что прекрасно запомнил каждый мой маленький пальчик, – это он так сказал, не я, – он их якобы знает, как свои. А твои больше похожи на связку бананов, сказала я.

Инес с восхищением рассмотрела кольцо с бриллиантом размером с ноготь большого пальца Зейнаб.

– А разве ты не помолвлена уже с Роули Вудхаузом?

– Ну, что-то вроде того. Но они ведь друг друга не знают, так что никакого риска.

Инес едва сдержала смех.

– Ты что, собираешься выйти за обоих?

– Если честно, – и это между нами, – я ни за одного не собираюсь. Знаешь, что Роули сказал мне, а он, между прочим, очень умный. Он сказал: «Милая, помолвка – это и есть современный брак».

– Ну да, и по закону иметь двух женихов, наверное, не так предосудительно, как двух мужей. Но что скажет твой отец, когда ты приведешь домой двух разных мужчин, с которыми помолвлена?

– Я никогда не приведу их домой, – ответила Зейнаб с тревогой в голосе. – Отец считает, что я должна выйти за его кузена из Пакистана. А я тебе не рассказывала о дядьке, с которым меня познакомил в прошлый раз Мортон? Его зовут Орвиль Перейра, невзрачненький, вернее, страшный, как смертный грех, и старый, но Мортон сказал, что он зарабатывает тридцать тысяч фунтов в неделю. В неделю!

Инес покачала головой. Иногда она даже не знала, что и думать о Зейнаб.

– Смотри, Уилл вылезает из фургона Кейта. Он в последнее время выглядит озабоченным. Весь в мечтах.

Но Зейнаб не интересовал Уилл Коббетт.

– Я подожду, пока Кейт тоже не уедет, а потом пойду куплю вечернюю газету.

– Интересно, нашли они Джеки Миллер или нет. В новостях об этом ничего не говорили.

Когда Зейнаб ушла, Инес принялась за уборку. Коробочки с серебряным столовым серебром лежали открытыми на столах, на крышке спинета[10] и подставках для домашних растений. Инес закрывала эти коробочки, когда в магазин с улицы вошли Фредди Перфект и Людмила Гоголь. Инес ненавидела, когда они так делали. Как она выражалась, у нее от этого волосы становились дыбом. Внизу, около лестницы, есть специальная дверь для жильцов – почему они ею не пользуются?

Людмила была сегодня в старинном платье до пят, из розового узорчатого бархата, ручной работы. Она купила его, естественно, не в «Стар Антикс», а на каком-нибудь рынке на Портобелло-роуд, что Людмила и подтвердила, заговорив с акцентом степных жителей. Она сообщила, что заплатила всего лишь четырнадцать фунтов и девяносто девять пенсов, а изначально платье стоило около ста.

Она вынула сигареты из сумочки, которую называла «ридикюлем», вставила сигарету в мундштук и выдула ровное кольцо. Фредди занимался любимым делом – хватал и рассматривал дорогие мелочи.

– Простите, Людмила, – сказала Инес, не в силах сдержать недовольство поведением этих двоих. – Я не позволяю курить здесь. У нас такое правило.

– Но я же ваша квартирантка. Это Фредди тут на птичьих правах. Мой любовник.

– Разве? Так вы обманывали меня? И еще: этот мундштук я, кажется, где-то видела. Не в этом ли магазине, случайно?

Вошла Зейнаб, но Инес продолжала.

– Я уверена, что не продавала его вам, и Зейнаб тоже.

– Да, я тоже не продавала.

Не по-британски пожав плечами, Людмила вынула все еще зажженную сигарету из мундштука, сунула ее обратно в рот и снова заговорила. При этом сигарета болталась во рту и не падала только каким-то чудом.

– Простите. Это все Фредди виноват – вредный мальчишка. Он так меня обожает, так любит покупать мне подарки, но у него никогда нет денег. Что бы вы сделали на его месте? Он только взял его у вас напрокат. На денек-другой, правда, Фредди?

– Что-что? Не слышал, о чем ты, – сказал Фредди, который увлеченно дергал за цепочку латунной настольной лампы, меняя яркость света: приглушенный, поярче, совсем яркий. – Повтори, что ты сказала.

Она повторила, слово за словом, уныло улыбаясь и протягивая Инес мундштук. Зейнаб, фыркнув, схватила его, вытерла салфеткой и положила на крышку спинета, рядом с копией яйца Фаберже и парой миниатюрных балетных пуантов.