Ротвейлер - [26]

– Они установили личность той девушки, найденной в Ноттингеме, – сказала Зейнаб. – Заголовок газеты кошмарный, как тебе? Они совсем с ума сошли, писать такое в газете.

– «Девушка, найденная в мусоре, работала стриптизершей», – прочла Инес. – Да уж, могли бы и помягче, каково будет ее близким? Значит, девушку звали Гейнор Рей, и нашли ее в нескольких шагах от места, где она жила со своим парнем.

– Все зависит от того, какие делаешь шаги. Был у нас в Лондоне один чемпион по прыжкам в длину. Прыгал так, что терялся из виду, – сообщил Фредди.

– Здесь большое интервью с ее матерью. Отца, наверное, нет. Ага, они связывают это убийство с Ротвейлером.

– Да, так и есть, – видимо, Зейнаб прочитала статью по дороге. – Ее задушили, а это ведь не просто сделать, правда? Рядом с ней нашли сумочку и пакет, в котором, видимо, были продукты, которые она несла домой. Фу, меня уже тошнит от всего этого.

– Интересно, что он забрал с собой. Какую-нибудь мелочь, как всегда?

– Если это он, конечно. Но, возможно, он. Может, он жил в Ноттингеме и убил немало девушек, только их до сих пор не нашли. Вот в России был мужчина, который убил больше пятидесяти человек. Я где-то об этом читала.

– О, в России случается много страшного, – вставила Людмила и откусила от карамболы,[11] которую Фредди достал из пакета и протянул ей, вероятно, вместо сигареты, которую Инес затушила, как только Людмила положила ее в пепельницу. – Все, что происходит в России, намного страшнее, чем в других местах. Я знаю, я родилась в Омске.

В прошлый раз, когда она упоминала Россию, то называла местом своего рождения Краков. Инес не ждала от Людмилы ничего, кроме фантазий. Она на миг вспомнила Джереми Квика, а потом воспользовалась обычным приемом, которым изгоняла Фредди по утрам из магазина.

– Ну, нам пора работать.

Минут через пять эта парочка покинула магазин. Инес проводила их нетерпеливым взглядом.

– Интересно, сколько еще мелочей она успела прибрать к рукам. Я уверена, что это не Фредди.

– Когда она появляется, мне хочется приковать все к прилавкам цепями. Кстати, тут говорится, что девушка уже год как умерла. На снимке она ничего, привлекательная. А когда они ее откопали, то… не знаю.

– Перестань, – сказала Инес.

Миссис Шариф ни за что не согласилась бы сидеть с детьми, не будь в этой квартире огромного телевизора, более функционального, чем ее собственный, а также большой стопки видеокассет, фирменной курицы от «Маркс и Спенсер» в холодильнике и шоколадных конфет «Годива» на столе. Все это оправдывало дорогу в двести ярдов до дома кавалерственной дамы Ширли Портер и превращало рутину в нечто вроде эпикурейского наслаждения. Иногда она забегала сюда днем просто так, чтобы поболтать с Алджи за чашечкой пенистого капуччино с шоколадом, которым он ее угощал.

Рим Шариф никогда не была замужем. Просто среди незамужних поварих, работающих в домах джентри,[12] считалось модным добавлять к имени не мисс, а миссис. По ее словам, отец Зейнаб «собрал манатки», как только узнал, что Рим беременна. Он был белым красавцем по имени Рон Бокинг, но она называла его «Крысом» или «Подонком». Рим тогда тоже была красавицей, могла бы ею считаться и сейчас, в сорок пять, не заплыви она жиром. Возможно, она так растолстела с тех пор, как Зейнаб пошла в школу, и Рим решила, что никогда теперь не будет делать того, чего ей не хочется, и наоборот. Так что она бросила изнурительную работу в Брентфорде, в магазине-ателье по пошиву нижнего белья, и внушила самой себе, будто у нее серьезная болезнь спины. Докторам до сих пор не очень удается диагностировать и лечить болезни позвоночника. Но они верят вам, если вы стонете и сильно сутулитесь. Рим оказалась хорошей актрисой. Она усердно стонала и сутулилась на приемах у врачей и умудрилась даже артистично подергиваться, якобы мучаясь приступами. Пенсионное пособие по инвалидности оказалось больше обыкновенного социального пособия, а Рим располагала теперь временем, чтобы изучать брошюры благотворительных фондов и тем самым собрать с миру по нитке. Даже местные власти согласились вносить арендную плату за ее квартиру и предложили ей инвалидную коляску. Сейчас, наедине с Кармел и Брином, – Зейнаб с Алджи ушли в кино, – она обдумывала это предложение, и пришла к выводу, что предпочла бы автомобиль. Она не умела водить, но может научиться…

– Бабушка, а можно видео посмотреть? – спросила Кармел. – Мы хотим «Основной инстинкт».

Отец запрещал им смотреть этот фильм, также как «Бешеные псы» и «Побег из Шоушенка», но Рим было все равно. Она всегда позволяла детям делать что угодно, лишь бы они ее не трогали, и за это они ее обожали.

– Брин хочет шоко, – залепетал малыш. – Белый шоко, не коричневый, – заныл он, когда ему дали не то.

– Сам бери и замолчи, – сказала Рим, подталкивая к нему коробку. А ей самой пришло время перекусить остреньким. Как давно она ничего не готовила! Она питалась готовыми блюдами, которые заказывала в индийском ресторане «Дерево Баньян». Остатки ужина оставляла на завтрак, плюс еще съедала на десерт батончик «Марс». От строгого воспитания в мусульманской семье, в Волворте, – ее выгнали из дома, когда она забеременела, – в ее жизни остался единственный моральный принцип – ненависть к алкоголю. Она любила повторять, что никогда не пила ничего крепче недиетической кока-колы. В огромном американском холодильнике Зейнаб хранилось около десяти таких банок. Рим взяла одну и закурила огромную сигарету. Потом разогрела в микроволновке острую курицу, бросила ее на тарелку и вернулась в свое кресло. Чередуя куски курицы с затяжками, она без интереса посмотрела фильм, неудачно выбранный Кармел.