Ростки лжи - [10]

Все они в ожидании смотрели на старика, одетого в простую, мешковатую чёрную робу. Ранее иерарх носил более роскошную, чёрную с золотой вязью робу, однако по традиции королевств, чёрное носили те, кто готовился к смерти, и чем меньше на одежде было других цветов, тем более близким они полагали свой конец. Простая, грубая и дешёвая роба верховного иерарха была полностью чёрной.

Однорукий старик неловко погладил бороду непривычной рукой. Привычная отсутствовала. Собрав в себе последние силы, он решительным и грозным взглядом обвел зал.

— Многие из вас читали письмо, которое пришло из Кордигарда. Почти все верховные иерархи мертвы, и вы всё ждёте от меня ответа, что же случилось. Сразу, как только мне пришло это письмо, я осуществил ритуала призыва Отца.

— В одиночку? — Ахнул кто-то в зале.

— Верховных иерархов не всегда было одиннадцать. Когда-то, во времена основания первых королевств, таковой был лишь один. — спокойно ответил старик.

— И что вы выяснили, ваше святейшество? — Герцог северной Нелеи, высокий загорелый суровый гладко мужчина лет пятидесяти с глубоко посаженными жёлтыми глазами, взял слово на правах старшего в зале.

— Я выяснил, как погибли Иерархи. Я выяснил, что сам Отец хочет нашей смерти. И потому я умру сегодня, ибо такова ЕГО воля. — черты старика заострились, и фанатичный огонь вспыхнул в его глазах.

По залу прокатилась волна дрожи и шепотков.

— Вы уверен, Фидем? — обратился к старику один из советников.

— Более двух столетий я верно служу нашей церкви на посту верховного иерарха. Каждые семь лет я был на Конклаве. И я могу отличить, когда бог смотрит на тебя с ледяным равнодушием вместо одобрения, и посылает проклятье, что должно убить тебя на месте вместо благословения, что вселяет силы и надежду. Отрезанная рука — единственная причина, почему я ещё с вами. Дать объяснения и ответы. В этой руке я держал священный кристалл памяти. — подтвердил старый мастер.

— Но… Почему? Почему Отец гневается на нас? — Воскликнул один из жрецов, помоложе.

— Я не знаю ответа. — устало вздохнул старик, тряхнув длинными волосами. — Верховные иерархи допускали ошибки. Порою эти ошибки приводят к смерти людей. Об этом не принято говорить, потому что мы стыдимся этого всем сердцем. За то время, что я в церкви, дважды поднимался вопрос о том, чтобы прекратить как минимум часть нашей деятельности, оставив на многие вещи на откуп уже образованным объединениям свободных мастеров из числа тех, кто давно покинул церковь. Некоторым иерархам давно казалось что мы изжили сами себя, что где-то мы допускаем ошибку. Однако раз за разом обсуждение этого сводилось к тому, что мы прибывали на очередной Конклав и говорили себе: если мы делаем что-то неправильно, Отец скажет нам об этом. Скажет прямо или пошлёт знак, который мы сможем понять. Быть может, знаки и были, но мы оказались слишком слепы, чтобы понять их, и это переполнило чашу терпения. Поэтому слушайте мой последний указ — церковь Нелеи с сегодняшнего дня полностью расформирована. Все лишены всех рангов и званий. Сдайте всё церковное имущество лорда, на земле которых оно расположено, оставив себе лишь личные вещи. Это же самое касается и монастырей, обучающих новых мастеров: они переходят в ведение короля.

— Что же нам теперь делать? — растерянно спросила молодая целительница.

— То же, что и всегда. Помогайте людям, как мы всегда это делали. Мы придумали множество правил, законов, обрядов и традиций. Возможно, они даже стали сковывать нам руки и время оставить их. Кто из вас, тех, кто не учился в монастыре, знает изначальные заветы Отца?

В зале повисла тишина. Покраснели даже некоторые жрецы. Старик лишь тяжело вздохнул.

— Иногда именно эти, изначальные заветы сложно правильно понять. Поэтому мы не рассказываем о них широкой, неподготовленной общественности, дабы не смущать юные умы понапрасну. Можно, одна из многих ошибок… Будьте свободы — говорил Отец. Иногда сложно понять, что есть свобода на самом деле, однако одно я знаю наверняка: это значит делать свой собственный выбор, не оглядываясь ни на кого. Каждый из нас должен жить своей собственной жизнью, и позволять жить таковой другим. Делайте то, что считаете правильным. Будьте мудры — говорил Отец, но порою сложно понять, что есть мудрость, верно? Я думаю, мы должны стремиться к познанию вместо невежества. Иные говорят что мудрость это способность следовать лишь взвешенные, рациональные, опирающиеся на опыт, а не на сиюминутные порывы поступки. Но это лишь одна сторона монеты — пусть я всего лишь один старик, однако за свою жизнь я познал удивительную вещь: порою поступки, совершённые в необдуманном, решительном порыве могут оказаться вернее самого сложного, обдуманного, изысканного плана. Вот вам моя мудрость: слушайте своё сердце и не бойтесь ничего, идя вперёд.

Старик ненадолго замолчал, переводя дух.

— Что насчёт третьего завета, ваше святейшество? — тихо осведомился один из совета семерых.

— Третий и последний завет Отца… Будьте живы — так он говорил. — верховный иерарх ненадолго замолчал. — Любые ценности, любая твоя свобода и мудрость бессмысленны если ты уже мёртв. Нет никакой мудрости и свободы в посмертии, как нет чести и благородства в пепле погибших. Любая легенда о герое не стоит ничего, если некому её услышать. Смерть всегда уродлива, и неважно, во что ты её обернёшь. Поэтому мы должны сражаться за жизнь, как только можем, никогда не сдаваясь в этой борьбе.