Россказни Жана-Мари Кабидулена - [50]

Чернота ночи из-за тумана казалась непроглядной: ни просвета, ни проблеска. Морская гладь переливалась едва заметными волнами, и даже у края рифа не было слышно плеска прибоя…

Когда месье Буркар появился на палубе, матросы уже были там. Почувствовав толчки, они тоже подумали, что судно вот-вот сойдет с рифа… После нескольких мгновений бортовой качки крен судна слегка уменьшился. Руль так сильно било, что боцман приказал закрепить перо руля с помощью тросов.

Тогда все закричали вслед за лейтенантом:

— Плывет… плывет!..

Капитан Буркар и капитан Кинг, склонившись над релингами, вглядывались в темную поверхность моря. И что особенно удивило обоих капитанов и всех, кто обратил на это внимание, так это то, что отлив достиг максимальной фазы. Следовательно, отнюдь не прилив позволил «Святому Еноху» слегка приподняться.

— Что же произошло? — спросил месье Эрто у боцмана.

— Судно явно немного приподнялось, но я боюсь, что поврежден руль.

— А теперь?

— А теперь, месье Эрто… оно еще более неподвижно, чем раньше.

Месье Буркар, доктор Фильоль и лейтенанты поднялись на ют, а матрос принес зажженный фонарь, так что собравшиеся могли, по крайней мере, видеть друг друга.

Может быть, у капитана и была мысль спустить вельботы, чтобы еще раз попытаться стащить судно с мели. Но так как «Святой Енох» снова замер в неподвижности, он понял, что этот маневр не даст результатов. Лучше подождать следующего дневного прилива и, если толчки возобновятся, попытаться освободиться.

Что касается этих толчков, то было неясно, чем они вызваны и каковы их результаты. Киль судна немного приподнялся, но его задний конец теперь еще плотнее примыкал к каменистой поверхности. А это говорило о том, что руль может быть поврежден.

— Должно быть, это именно так, — сказал капитан Буркар старшему офицеру, — мы ведь знаем, что глубина около рифа очень большая.

— А следовательно, капитан, — ответил месье Эрто, — достаточно сдвинуться назад на несколько футов, чтобы всплыть… Но как это сделать?

— Во всяком случае, — ответил месье Буркар, — совершенно очевидно, что положение судна изменилось, и кто знает, может быть сегодня ночью или завтра «Святой Енох» сам сойдет с рифа во время прилива?

— На это трудно рассчитывать, капитан, уровень прилива будет не повышаться, а наоборот, понижаться! Неужели придется дожидаться новолуния?

— Тогда мы будем оставаться в таком положении, Эрто, не меньше недели… При спокойном море «Святой Енох» не подвергается слишком большой опасности. Но погода вот-вот переменится, обычно на смену туманам приходят бешеные ураганы.

— И самое неприятное, что мы не знаем, где находимся.

— Если завтра солнце появится хоть на час, я смогу сделать обсервацию, и мы будем знать наше местоположение! Во всяком случае, можно быть уверенным, Эрто, что до аварии мы шли верным курсом… Нет, нас не могло снести течением на север больше, чем нужно… Поэтому я склоняюсь к объяснению, которое кажется наиболее приемлемым… Поскольку невозможно допустить, чтобы этот риф не был обозначен на картах, то, стало быть, он образовался совсем недавно.

— Я тоже так думаю, капитан, и «Святой Енох» имел несчастье на него налететь.

— Как и «Рептон» налетел на риф такого же происхождения. Но, благодарение Богу, наш корабль не затонул, и я не теряю надежды выпутаться из этого положения.

Такое объяснение казалось вполне правдоподобным месье Эрто, доктору Фильолю, боцману и, возможно, капитану Кингу. Что касается экипажа, то вот при каких обстоятельствах стало известно его мнение. Матросы беседовали, собравшись около грот-мачты. Всем было ясно одно: толчки вызваны не волнением, потому что море было ровным как зеркало, и не приливом, поскольку уровень воды над рифом понизился. И хотя крен влево немного уменьшился, «Святой Енох» сохранял абсолютную неподвижность. Все это и позволило гарпунеру Пьеру Кардеку заключить:

— Так, стало быть, этот риф… да… двигался сам риф!

— Риф двигался?! — воскликнули некоторые из его товарищей.

— Послушай, Кардек, ты, верно, принимаешь нас за идиотов, раз думаешь, что мы способны проглатывать подобную чепуху! — сказал кузнец Тома.

И очень правильно сказал!

Где это видано, чтобы риф двигался, словно буй, и качался на волнах, словно судно! Вот уж чего не следовало говорить бравым морякам, для кого море второй дом! И уж тем более никто не мог допустить мысли, что какое-то подводное движение могло изменить рельеф дна Тихого океана в этом месте!

— Расскажи это кому-нибудь другому! — воскликнул плотник Ферю. — Я повидал всякого, когда работал машинистом в театре. Но мы ведь не в опере и не в Шатле![177] Никакая команда не приведет в движение риф, если, конечно, он не из картона или не из разрисованного холста.

— Хорошо сказано; — одобрил гарпунер Тьебо, — и даже ни один младший матрос на борту не поверит таким байкам!

— Конечно нет, они скорее придумают что-нибудь еще более невероятное, чем согласятся с этим, в общем-то вполне естественным объяснением!

В этот момент гарпунер Дюрю довольно громко, чтобы его мог услышать капитан Буркар, все еще стоявший на юте, произнес:

— Все это ерунда… Дрыгнулся наш риф или нет, но неплохо бы знать, сможем ли мы с него сойти?