Российскою землей рождённый - [4]
— Что ж, и спасенья нет от падуна? — спрашивал Михайло.
— Смелый да умелый нигде не пропадет. Знай, не зевай. Услышишь словно бы треск, как от дров в печи, — значит, падун приближается. Это льды от лучей тают. Вот и сторонись.
Четыре недели продолжалось плавание. Было всякое: бури и падуны, и полное безветрие, когда бессильно обвисают паруса и мертвое море качает корабль на одном месте, как кленовый ковшик в корыте. Тогда брательники дружно принимались за весла.
Видели вдали кита — темную полосу и огромную струю над ней. А однажды поймали в сети смешную рыбу — морского петуха — и подарили Михайле. Мальчик схватил рыбину за жабры и рассмеялся: может, это и есть та самая петушья морда?
Утром следующего дня на горизонте, словно вырастая из моря, показались серебристые чешуйчатые главки Воскресенского собора в Коле. Все обрадовались, начали обниматься и поздравлять друг друга со счастливым плаванием.
В гарнизоне Кольского острога прогостили с месяц. Теплым летним днем, когда земля пестрела цветами в буйно разросшихся травах, налегке отправились обратно.
Вернувшись из первого плавания, Михайло зашел к куроостровскому книгочию Ивану Шубному и попросил выучить его грамоте. В мешочке позвякивали тяжелые медные пятаки — отец денег не пожалел. Шубной согласился. За грамоту засели в тот же день.
А вскоре Михайло читал и писал не хуже дьякона. Божественные книги были разные: толстые и тонкие, новые, а больше старые, ветхие. Сколько труда и любви вложили в них люди, как изукрасили картинками! Тут и затейливо переплетенные узоры, и несказанной красоты цветы, птицы и какие-то страшилища, смешные фигурки людей — век бы Михайло все это рассматривал!
В холмогорской церкви он видел огромное евангелие[7], прикованное цепью к налою[8]. В переплет его вставлены разноцветные драгоценные камни, которые переливчато сверкали, когда в храме зажигались свечи. Другую книгу — старинную — псалтырь[9] прихожане обрядили в белый костяной переплет.
В книгах были молитвы — призывы к богу, вое хваление Иисуса Христа и святых, описание подвигов во имя его. В библии же говорилось о сотворении мира:
«Вначале сотворил бог небо и землю… земля же была безвидна и пуста и тьма над бездною; и дух божий над водою».
Михайло читал эти строки, и в голову невольно лезли вопросы: если никого не было, кто же видел эту первоначальную пустынную землю и духа божьего над землею? А что было до сотворения неба и земли?
— Грех про божественное спрашивать, — отвечали ему старые люди. — Грех сомневаться в священном писании. За это бог накажет…
Никто не мог ему ответить, отчего бывают приливы и отливы, как зарождаются ветры, вспыхивает северное сияние, почему в одни и те же часы появляются на небе звезды и луна.
— От бога все это, Михайло, от бога, — говорили ему.
Значит, ответ на все в священных книгах? Он снова принимался за них. Но они твердили то же; от бога, от бога…
Среди рыбаков, помощников отца, появился новый, дндя Савелий. Порой после удачного лова рыбаки отправлялись в питейный дом — Василий Дорофеевич V себя вина не держал, но с брательниками пить не чурался. И только Савелий хмуро и осуждающе глядел на уходящих в царев кабак.
— Пейте, пейте сатанинское зелье, — ворчал Савелий. — А на том свете еще и огня вволю поглотаете. На закуску!
И обращался к Михайле:
— Не пей, вьюнош, и не кури табак! И богу неугодно, и в расстройство нутрь приходит. Не ведаю пи единого старца среди пьяниц и курильщиков. Мне нот семь десятков. А гляди каков!
Савелий и впрямь был румян и ясноглаз, с белой как снег, словно приклеенной, бородой. К этому бывалому человеку, которому хозяева доверяли водить обозы до самой Москвы, и приступил Михайло с мучившими его вопросами.
— Не учен я, — вздохнул Савелий, — не умудрил господь. Вот, может, тебе наш старец раскольничий пояснит? Есть у нас, староверов, книги, есть и грамотеи. Не в церкви умудряется и просветляется человек: в церковь и злодей войдет, — а в лесных скитах да в посте. Широко распростерлась наша Выговская беспоповская обитель. Когда узнал про наших праведников покойный царь Петр Великий, — а он был со староверами крутехонек, — то сказал своим стрельцам: «Не троньте их. Пусть живут с миром!»
Михайло и помимо Савелия встречал староверов: люди молчаливые и по виду мудрые, какую-то тайну про себя держат. На Куроострове у них свое кладбище со старыми крестами-голубцами под темными кряжистыми соснами.
Раскольники собирались в моленной избе. Туда и привел Савелий Михайлу однажды вечером. Старообрядцы читали какие-то молитвы. Но вот главный старец подал знак женщине с бледным и строгим лицом, одетой в черное. Она покорно кивнула и чистым голосом, сначала тихо, а потом все громче запела никогда не слыханную Михайлой песню. Она пела про то, как собрались в Москве бояре и выбрали воеводой Ивана Петрова из рода Салтыкова. И сказал ему царь:
Опечаленный любимый царский воеводушка говорит царю: «Нельзя об этом и подумати, нельзя об этом и помыслити». Разгневался, распалился грозный царь, и пришлось воеводе повиноваться. Просит он дать ему войско большое, сильное.
Историю отечественной живописи невозможно представить себе без героически монументального полотна В. Васнецова «Богатыри» и его лирически трогательной «Аленушки». С детства любим мы и чудесные, полные таинственного очарования, бесконечно глубокой поэзии русских лесов сказочные полотна Васнецова.
Это книга о писателях и художниках, о том, как раскрываются неизвестные доселе, важные моменты творческих биографий, как разыскивают исчезнувшие шедевры отечественной культуры. Читатели узнают, почему Екатерина II повелела уничтожить великолепное творение архитектора Баженова, кто автор превосходного портрета опального Полежаева и о многом другом. Василий Осокин — автор повестей и рассказов о Ломоносове и Викторе Васнецове, о памятниках искусства.Для среднего и старшего школьного возраста.
В этой книге турист не найдет исчерпывающих сведений о примечательных уголках Подмосковья. Он познакомится лишь с некоторыми из них, особенно полюбившимися автору. И все равно читатель узнает немало интересного: любопытные исторические факты, легенды и предания. Он почувствует особенности архитектуры и окружающей природы, которая по красоте не уступает экзотике юга. Писатель В. Н. Осокин знаком читателю по его книгам: "В. Васнецов" (серия ЖЗЛ), "Рассказы о русском пейзаже", "Перстень Веневитинова", "Российскою землей рожденный" и др. Издательство "Реклама" Москва - 1972.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.
Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.
Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.
Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.