Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [323]

На достижение высшей степени профессионализма у Ключевского ушло двадцатилетие, почти вся эпоха Великих реформ: поступивший в университет в 1861-м, он сдал свою докторскую диссертацию в печать в 1881 году. Мимо проходил огромный кусок русской истории: от отмены крепостного права до убийства Александра II. Но мимо ли? Ключевский выбрал для себя путь изучения проделанной народом «подготовительной работы», путь, ведущий к историческому воспитанию общества: его труды и знания должны были показать ищущим активной деятельности места действительного и действенного приложения сил.

Докторская диссертация Ключевского называлась «Боярская дума в Древней Руси. Опыт истории правительственного учреждения в связи с историей общества» и затрагивала вопрос, мучивший поколение «шестидесятников» все последнее десятилетие правления Александра II. Это был вопрос о формах общественного представительства в управлении самодержавным государством. Ключевский как историк поворачивался при этом к прошлому, но к такому, с которым можно было посоветоваться по проблемам настоящего. Его диссертация рассматривала Думу как «конституционное учреждение (пусть без конституционной хартии) с обширным политическим влиянием». В годы, когда создавалась эта работа, либеральные круги настойчиво говорили об «увенчании здания народного»; министр Лорис-Меликов вынашивал план привлечения общественных представителей к обсуждению государственных вопросов; народники мечтали созвать всероссийское учредительное собрание; славянофилы вспоминали Земский собор… Ключевский рассказывал об участии общества, народа в управлении страной на протяжении почти восьми веков и предлагал понимать народ не только как крестьянство, а как совокупность «всех социальных групп и классов в процессе их общежития». «Как только великими реформами последних десятилетий стала обновляться наша жизнь, – писал Ключевский, – мы стали заботливо думать», а не было ли «в нашем прошедшем таких общественных отношений, которые еще могли бы быть восстановлены и послужить интересам настоящего».

Окончание работы над «самой главной» диссертацией совпало с занятием Ключевским кафедры истории Московского университета. Он заменил на ней своего учителя, С.М. Соловьева, скончавшегося 4 октября 1879 года.

Вскоре после первых университетских лекций Ключевского в «Русской мысли» появились начальные главы «Боярской думы». Как вспоминал замечательный русский мыслитель Г.П. Федотов, «читающая Россия впервые ознакомилась в художественном воплощении с совершенно новой схемой русской истории. В „Боярской думе“ заключены уже идеи всего знаменитого „Курса“, который студенты Московского университета могли слушать с 1879 года. С этих пор схема Ключевского царствует почти неограниченно».

Именно в «Боярской думе» Ключевский предложил вместо соловьевско-чичеринской истории государственного механизма историю социальных групп русского общества. Основными элементами «периодической системы Ключевского», основными силами, строящими людское общежитие, были «человеческая личность, людское общество и природа страны». Государство у Ключевского лишь одна из составляющих «людского общежития».

В 1882 году «Боярская дума» вышла отдельной книгой и была успешно защищена как докторская диссертация. В том же году сами собой пришли чины и награды: орден Анны (за службу в Духовной академии) и чин статского советника (выше военного полковника и в полушаге от штатского генерала). На рубеже 1870-1880-х годов Василий Ключевский стал Ключевским учебников и книжек, символом историка, ученого, интеллигента.

Мастерство Ключевского-лектора оттачивалось ежедневно. Воспоминания рисуют потрясающий артистизм Ключевского на кафедре. Недаром один из самых устойчивых эпитетов Ключевского – «историк-художник». Его младшие современники жалели, что никто не догадался записать Ключевского на фонограф, как записали Шаляпина и Нежданову…

Первая же университетская лекция Ключевского (о преемниках Петра) опровергала устоявшуюся студенческую аксиому, что «русской историей заинтересоваться нельзя». Сохранились студенческие конспекты лекций Ключевского первых лет преподавания: они передают дух и стиль, в котором читались эти лекции. До Ключевского так лекций не читали. Вот, например, императрица Елизавета: «У нее в гардеробе было пятнадцать тысяч платьев, два сундука шелковых чулок… (пауза, Ключевский отрывается от конспекта, хитро смотрит на аудиторию и как бы импровизирует)…И ни одной разумной мысли в голове!» Этот гардероб Елизаветы именно из лекций Ключевского перешел во все популярные издания по русской истории.

С самого начала лекции Ключевского стали особым родом интеллектуального театра, места в котором занимали задолго до начала. Курсистки для того, чтобы проникнуть на лекции Ключевского, переодевались студентами и остригали волосы. Слушатели загодя занимали не только все пятьсот мест аудитории, но и проходы, и подступы – задолго до появления лектора, чья сухая фигурка напоминала одним допетровского подьячего, другим – типичного древнего летописца…

Лектор вовсе не потрясал публику громовыми трагическими раскатами голоса: он говорил тихо, но выразительно. Даже остатки детского заикания – маленькие паузы между словами – Ключевский использовал для придания своей речи особых смысловых оттенков, своеобразного колорита. При этом слушатели отмечали необыкновенную музыкальность, ритмичность речи Ключевского, ее «чеканность» и неторопливость. В самых патетических местах голос Ключевского не взвивался вверх, а понижался до шепота. Слушатели вспоминали, что таким шепотом Ключевский рассказывал о страшном возвращении Грозного из Александровской слободы (начало опричнины): историк будто боялся, что Иван Васильевич услышит и рассердится. Впечатление получалось такое, что грозный царь стоит чуть ли не за дверью аудитории…