Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [227]

Значение социальных преобразований 1881–1886 годов с точки зрения исторической перспективы тоже довольно велико. М.И. Туган-Барановский назвал Бунге «первым провозвестником в официальной России необходимости социальной политики». Он заложил «реформаторскую базу» для деятельности преобразователей следующего поколения. Его идеи оказали заметное влияние на правительственную политику конца XIX – начала XX века. Особенно это относится к С.Ю. Витте, который неоднократно заявлял о своем глубоком уважении к выдающемуся предшественнику и даже о «преклонении» перед ним. Он часто ссылался на «Загробные заметки» в своих всеподданнейших записках и докладах. На посту министра финансов (1892–1903) Витте продолжил линию Бунге в области аграрного законодательства: смягчил паспортный режим (1894), преобразовал Крестьянский банк (1895), упразднил круговую поруку (1903). В период его премьерства (1905–1906) были отменены выкупные платежи и разработан проект перехода крестьян к индивидуальной земельной собственности, на который впоследствии опирался П.А. Столыпин. Витте возобновил политику Бунге и в рабочем вопросе – инициировал законы о нормировании рабочего дня (1897) и об ответственности предпринимателей за увечья и смерть рабочих (1903). Денежная реформа и введение золотого стандарта также стали осуществлением замыслов бывшего министра финансов.

В феврале 1900 года министр внутренних дел Д.С. Сипягин получил экземпляр «Загробных заметок». Взгляды их автора на сотрудничество рабочих и хозяев в трансформированном виде были использованы руководством министерства при проведении политики «полицейского социализма» и создании «зубатовских союзов». В ноябре 1904 года с «Заметками» ознакомился министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский.

Некоторые их положения отразились в его всеподданнейшем докладе, послужившем основой для указа 12 декабря 1904 года, в котором декларировались обещания правительства пересмотреть крестьянское законодательство, расширить права земских и городских учреждений, ввести государственное страхование рабочих. Торжеством идей Бунге стали столыпинские аграрные преобразования: отказ от общины как формы землепользования и насаждение частной крестьянской земельной собственности, развитие переселенческого движения, расширение операций Крестьянского банка.

Если ставить вопрос об альтернативах в нашей истории, то царствование Александра III можно назвать временем упущенных возможностей. Это те самые «двадцать лет покоя», о которых мечтал П.А. Столыпин. Особую важность имело решение крестьянского вопроса. Отмена круговой поруки, пересмотр паспортного устава, организация переселений, облегчение выхода из общины, создав более благоприятные возможности для становления частного крестьянского землевладения, позволили бы избежать столь мощного нарастания аграрной революции в начале XX века. Столыпину уже не хватило времени для введения нового землеустройства. Ему пришлось действовать в условиях резкого обострения социальной конфронтации и открытого противостояния между самодержавием и обществом. Таким образом, отказ верхов от проведения в жизнь программы Бунге и других либеральных бюрократов в 1880-е годы – тот фатальный просчет, который в конечном итоге привел монархию к гибели.

«Укротить порывы к государственному благоустройству, покуда не обеспечено народное благосостояние…» Александр Илларионович Васильчиков

Игорь Христофоров

Князь Александр Илларионович Васильчиков (1818–1881) был выходцем из той социальной среды, которая кем-то с иронией и раздражением, а кем-то с неподдельной завистью именовалась «высшим обществом». Русское дворянство было далеко не однородным, и верхушка его, близкая к императорскому двору, а потому проводившая свое время преимущественно в Северной столице, являлась миром замкнутым и малодоступным даже для собратьев по сословию. Петербургский beau monde (по-английски high life) не был «аристократией» (как известно, слово это переводится как «власть наиболее знатных и достойных») хотя бы потому, что принадлежность к нему не определялась лишь знатностью, размерами состояния или личными заслугами. Куда большую роль играла личная благосклонность монарха, неизбежное искательство которой вкупе с «аристократизмом» манер и образа мыслей создавали ту странную смесь гордости и холопства, утонченного вкуса и мелочного тщеславия, которая в эпоху «высоких идеалов» не могла не отталкивать многих молодых представителей высшего света. Александр Васильчиков в николаевское царствование был как раз одним из таких неудовлетворенных юношей.

Он родился 27 октября 1818 года в семье видного боевого генерала, командующего гвардейским корпусом Иллариона Васильевича Васильчикова (1775–1847). Васильчиков-отец был близок и к Александру I, и к Николаю, который всю жизнь был благодарен генералу за его твердую и решительную позицию в памятный день 14 декабря 1825 года (Васильчиков был одним из тех, кто настаивал на расстреле восставших картечью). Он был назначен сначала командующим войсками в Петербурге и окрестностях, затем – генерал-инспектором кавалерии, председателем Государственного совета и Комитета министров, в 1831 году получив графский, а спустя восемь лет княжеский титул.