Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [201]

С восшествием на престол Александра II в 1855 году и поражением в Крымской войне на повестке дня оказалась разработка программы всеобъемлющих реформ. Внимание правительственных и общественных кругов обратилось прежде всего на критическое состояние военной, административной и финансовой сфер. Однако ни один сторонник перемен не сомневался: камнем преткновения на пути любых преобразований всегда будет оставаться крепостное право.

Первая – и главная – трудность в деле его отмены заключалась в том, что, вставая на этот путь, правительство вторгалось в сферу, которая фактически не входила в «зону» его ответственности. Помещичья деревня всегда ускользала от бюрократического контроля, во-первых, из-за отсутствия у власти реальных инструментов получения информации и воздействия на местах, а во-вторых, из-за признанной невозможности посягать на «частную собственность» помещиков без их на то воли. Но ожидать, пока такая воля сформируется и выразится, означало бы вообще отказаться от реформы. Вырисовывался замкнутый круг: правительство не только политически, но даже технически, за неимением данных и достаточного количества чиновников, ничего не могло сделать с крепостным правом помимо помещиков, обращение же к ним за содействием связывало его по рукам и ногам. Существовало здесь и финансовое измерение: в условиях банковского кризиса и бюджетного дефицита финансирование реформы государством считалось нереальным, признать же ее зоной «частных соглашений» и «свободных контрактов» помещиков и крепостных опять-таки значило похоронить все дело. Отмена крепостного права осложнялась также тем, что единого взгляда на смысл реформы в верхах не существовало, а потенциальные реформаторы типа Милютина, которые могли бы взять на себя ответственность за ее разработку, не располагали нужным для этого влиянием.

Тот факт, что реформа в подобных условиях все-таки была подготовлена и принята, причем в рекордно короткие сроки, всего за четыре года, выглядит поистине удивительным. Сложно переоценить роль, которую сыграли в ее продвижении всего несколько человек – лидеры так называемых Редакционных комиссий: Ю.Ф. Самарин, князь В.А. Черкасский и – последний в перечне, но не по значению – Н.А. Милютин. Он был среди них единственным профессиональным чиновником, прекрасно знакомым с подводными течениями и узкими местами бюрократических рек. Тонкий политик и при этом необычайно горячий, преданный делу и способный работать над ним день и ночь человек, Николай Алексеевич был, по выражению председателя Редакционных комиссий Я.И. Ростовцева, «нимфой Эгерией» этого чрезвычайного органа, а фактически – коллектива единомышленников, который был создан в начале 1859 года.

У Милютина не было специального опыта в крестьянском вопросе. Он лишь совершил продолжительную поездку по деревням Центральной России в 1840 году, во время неурожая, и участвовал в разработке мер по его преодолению, а кроме того, конечно, внимательно наблюдал за реформированием государственной деревни, которым занимался П.Д. Киселев. Тем не менее уже в октябре 1856 года – т. е. еще до первого правительственного «приступа» к реформе – Николай Алексеевич выступает с программной запиской. В ней пока еще в общих чертах сформулированы стратегические принципы: правительственная инициатива; постепенность; «дружное взаимное действие правительства и помещиков» (заведомая нереалистичность этого тезиса выдает его риторический характер); гласность «под непосредственным надзором правительства» – чтобы «в обществе сложились финансовые и экономические понятия»; но самое важное – необходимость избежать появления класса «бездомных сельских пролетариев, всегда находящихся в брожении и готовых стать орудием политических смут и переворотов». Отсюда проистекала бесспорная для Милютина задача: гарантировать освобождение крестьян с землей за выкуп.

Записка была подана императору Еленой Павловной и отклонена им, но легла в основу проекта, частным образом составленного как образец для одного из крупных имений великой княгини – Карловки. При его разработке Милютин впервые высказал принципиальную идею, которую позже предложил и в Редакционных комиссиях: по его мнению, необходимо иметь некий фонд свободных земель, из которого в будущем можно было бы наделять новые крестьянские тягла. Таким образом, речь шла уже не об обеспечении данных крепостных крестьян, а о некой постоянной правительственной программе социального обеспечения крестьян, или, иными словами, воспроизводства их в этом социальном качестве. С одной стороны, эта мысль в век, когда рыночно-индивидуалистическая теория господствовала в умах экономистов, а концепция «социально ориентированного государства» только начинала оформляться в Западной Европе, была по-настоящему революционна для России. С другой, она, несомненно, корреспондировала с традиционной попечительской идеологией, предполагавшей, что самодержавная власть обязана заботиться о благосостоянии «меньшой братии». Это соответствие Милютин мастерски использовал и в дальнейшем, не раз затрагивая чувствительные струны в душе Александра II и нейтрализуя любые обвинения в колебании «частнособственнических устоев» указанием на классовый эгоизм обвинителей.