Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [187]

Окончив лицей в 1823 году с серебряной медалью, он по рекомендации директора Царскосельского лицея Е.А. Энгельгардта был принят на службу к М.М. Сперанскому в Кодификационную комиссию по составлению законов. После преобразования Комиссии в 1826 году во II отделение Собственной Его Императорского Величества Канцелярии Дмитрий Николаевич оставался в ней до конца 1840 года. За это время он приобрел репутацию способного, трудолюбивого и честного чиновника. Не было ни одной части разрабатывавшегося тогда обширного Свода законов, которая за семнадцатилетнюю службу Замятнина не прошла бы через его руки. Благодаря этой работе Замятнин блестяще освоил российское законодательство.

1 января 1841 года он получил должность герольдмейстера в Министерстве юстиции. Сам император Николай I связывал с назначением Замятнина на этот пост особые надежды – Дмитрию Николаевичу было поручено заняться искоренением злоупотреблений, господствовавших в Департаменте герольдии, и прежде всего – взяточничества. Определяя Замятнина на это место, царь предупреждал, что ему придется иметь дело с «шайкой разбойников». И это было не так уж далеко от истины.

Уже в первый год работы на новом поприще Замятнин успел показать себя способным администратором, выявив и искоренив многочисленные злоупотребления. В 1842 и 1845 годах министр юстиции докладывал императору (в связи с наградными делами), что благодаря усилиям Замятнина улучшился состав герольдии, уменьшились беспорядки и исчезли жалобы на медленность движения дел.

Благодаря высокому профессионализму Замятнин быстро шел в гору. В 1852 году он был назначен обер-прокурором 2-го департамента Сената и сенатором. 9 мая 1858 года занял пост товарища министра юстиции. С июня 1859 года – во время отпуска министра Панина – временно управлял министерством, 21 октября 1862 года стал управляющим министерством, а I января 1864 года был утвержден в должности министра.

Время управления Замятниным Министерством юстиции, по свидетельству современников, было периодом самой активной деятельности по подготовке, составлению и введению в действие Судебных уставов. Это был очень важный период в жизни Дмитрия Николаевича, когда «богатые духовные дары этого человека ожили в атмосфере Великих реформ». «У него действительно была прекрасная, возвышенная, чистая душа, – писал Джаншиев. – В его нравственном облике доминировала необычайная доброта. Делать добро ближнему было для него истинным наслаждением, неодолимой потребностью его нравственной природы. Другими заметными чертами его характера были: безусловная честность во всех поступках, добросовестное до педантизма отношение к своим обязанностям, верность однажды сознательно избранному знамени».

В отношениях с равными себе и подчиненными Замятнин демонстрировал прямоту, простоту и ровность, умение пробудить у них лучшие стороны души. Замечательны в нем были и скромность, и открытое желание учиться у более сведущих, отсутствие мелкого самолюбия, которое не выносит рядом с собой выдающихся талантов. Он охотно выдвигал и в министерстве, а впоследствии и в судебных учреждениях даровитых деятелей, радовался их успехам.

Незлобивость, отвращение к пересудам были присущи Замятнину и в личной жизни, и в официальной деятельности. В отношениях с просителями Дмитрий Николаевич отличался доступностью и внимательностью. Он говорил: «Просителю, как больному, нужна помощь немедленная или объяснение, что ему помощь невозможна».

С назначением Замятнина в Министерство юстиции самый дух этого ведомства преобразился, воцарились новые порядки. «После такого черствого, безжизненного бюрократа, каким был граф Панин, олицетворения бездушного формализма, – отмечали биографы, – вдруг занимает министерский пост человек мягкий, ласковый, приятный в обращении, доступный для всех. Граф Панин, никогда не покидавший своего недоступного бюрократического Олимпа не только для объяснения с публикою, но и для выслушивания докладов, чуть ли и с курьером своим объяснялся не иначе как письменно». Преемник же его впервые ввел в министерстве приемные часы, а управитель его канцелярии всегда принимал просителей, ходатайства которых уже на следующий день докладывал министру. Отношения нового министра с чинами министерства были ровными и доброжелательными. Еще раньше Замятнин, будучи товарищем министра, «успел приобрести расположение департаментского персонала простотою своего обращения, составлявшего такой бьющий глаз контраст с недоступностью тогдашнего министра юстиции».

Один из ближайших сотрудников Замятнина, Д.Б. Бэр, вспоминал: «Всему ведомству (Министерству юстиции. – В.Ш.) уже давно была известна в высшей степени гуманная, симпатичная личность нового начальника. С полным к нему доверием ведомство принялось готовиться к предстоящей судебной реформе. Всегда спокойный, хладнокровный, чуждый мелочного самолюбия, он требовал серьезного отношения к делу… Исполнитель, которому поручена была какая-либо работа, был уверен, что, придя к своему начальнику, он будет выслушан им без малейшей тени неудовольствия и досады, хотя бы он представлял свои соображения о невозможности исполнить отданное приказание. Каждое малейшее сомнение обсуждалось, подвергалось строгой критике, весьма часто коллегиально, и дело от таких приемов выигрывало; притом же начальник этим путем узнавал своих подчиненных. Это было не нерешительностью, а, напротив, желанием отыскать правду, наилучшим образом осуществить ее и поставить дело на законную твердую почву».