Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - [157]

Восстание на Сенатской площади взбудоражило Кошелева и его товарищей: каждый день ожидали новых известий, ежедневно тренировались в манеже, готовились к любому развитию событий, в том числе к аресту. Правда, до «аннибаловой клятвы» дело не дошло. Воодушевление вскоре сменилось разочарованием и укрепило в них уверенность в неприемлемости революционного пути, в необходимости просвещения и нравственного самосовершенствования.

Такова была эволюция мировоззрения молодого Кошелева: от космополитизма домашней обстановки и культуры классицизма – через немецкий романтизм с кратковременным вкраплением якобинского радикализма – к идее национальной самобытности, религиозности, народности. В 1827 году у постели умирающего Веневитинова он познакомился с А.С. Хомяковым и вскоре окончательно присоединился к славянофилам.

В 1826 году Кошелев получает назначение в Петербург в Канцелярию министра иностранных дел К.В. Нессельроде, где готовит обзоры иностранной прессы о России для императора Николая I. Очень пригодилось не только владение языками, но и полученное в Московском архиве Министерства иностранных дел знание истории взаимоотношений России с другими государствами. Кошелев добросовестно исполняет свои обязанности, успешно продвигаясь по службе. В 1829 году его переводят в Департамент духовных дел иностранных исповеданий для разработки «Общего устава для лютеранских церквей в Империи».

Кошелев живет у своего дяди Р.А. Кошелева – известного в то время мистика, близкого к окружению императора, дом которого, как магнит, притягивал самую разную публику. Столичная жизнь целиком захватила молодого аристократа: он принят в модных салонах, посещает балы, театры; ширится круг знакомств, властительницы его сердца сменяют одна другую. Наконец он влюбился – страстно и безответно. Предложение, сделанное им А.О. Россет (в замужестве она более известна как Смирнова-Россет), было отвергнуто, и кто знает, чем бы этот неудачный роман закончился, если бы в 1831 году не «подвернулось» (не без дядиной протекции) назначение в качестве атташе российского посольства в Лондоне. Кошелев уехал, поставив крест на светских развлечениях и своей несчастной любви.

В 1831 году он в свите А.Ф. Орлова участвовал в подписании Лондонского договора об учреждении Бельгийского королевства. К этому времени относится один колоритный эпизод его биографии.

А.Ф. Орлов был практически всесилен: любимец императора, герой Отечественной войны 1812 года, государственный сановник высшего ранга. Перед ним лебезили, заискивали; ему не смели перечить. Он вел себя соответственно – бесцеремонно, фамильярно, свысока. Кошелев с неприязнью наблюдал подобные сцены: служить он готов был честно, но прислуживаться ему было тошно.

Однажды Орлов, обращаясь к свитским на «ты», спрашивал их поочередно, поедут ли они с ним на охоту. «Эдак он и нам „тыкнет“, – заметил Кошелев одному своему товарищу, и в тот же миг Орлов, остановив на нем взгляд, в упор спросил: – „А ты?“ Пауза была недолгой. „С тобой я везде поеду“, – не дрогнув, отвечал Кошелев».

В Англии он встречался с лордом Греем и будущим премьером Г. Пальмерстоном, присутствовал на парламентских дебатах. После Лондона Кошелев много путешествовал: во Франции общался с Ф. Гизо и Ж. Мишле, бывал на политических диспутах, которые устраивал А. Тьер; слушал лекции Ф. Шлейермахера, Э. Ганса и Ф.К. Савиньи в Берлинском университете, а в Женеве посещал частные лекции П.-Л. Росси, давшие кошелевскому либерализму надежную теоретическую основу. В своих странствиях он пытался не только увидеть, но и понять жизнь людей в Европе. В 1831–1832 годах аристократ Кошелев с котомкой за плечами пешком прошел вдоль левого берега Рейна, наблюдая последствия отмены крепостного права в Германии. Карьера интересовала Кошелева все меньше. По возвращении в Россию он еще пару лет служит советником Московского губернского правления, а в 1835 году выходит в отставку.

Отставка для Кошелева стала началом нового, гораздо более интенсивного периода жизни. Как сложившийся либерал, он хорошо понимал цену и выгоду свободы, возможности самому строить и осуществлять свои жизненные планы. А планы были грандиозные: «Постараюсь сделаться первым агрономом России. Менее чем в пять лет я удвою свои доходы и произведу чувствительное улучшение в положении крестьян. За границей буду обращать особое внимание на агрономию и относящиеся к ней науки. Я устрою сельское хозяйство по новому способу, я буду производить сахар, примусь за всевозможные предприятия, – одним словом, постараюсь с возможной пользой употребить свое время», – писал он в своем дневнике. По наследству Кошелев получил имения в Ряжском уезде Рязанской губернии и Новоузенском уезде Самарской губернии, но для осуществления своих замыслов он специально приобрел большое имение Песочня в Сапожковском уезде Рязанской губернии, где и проводил летом большую часть времени. Песочня стала не только резиденцией Кошелева, но и административным центром его огромного хозяйства, включавшего, кроме имений, дома в Москве и Рязани, административные конторы на территориях, где Кошелев держал винные откупа. Откупные операции в то время были довольно распространенным видом предпринимательства как в купеческой, так и в дворянской среде. Это был не самый благовидный, но очень эффективный способ обогащения. Ветхий винокуренный завод, доставшийся ему в 1835 году вместе с имением Песочня, после модернизации стал весьма рентабельным (его оборот составлял до 43 000 рублей в год). В 1838 году ввиду падения цен на зерно Кошелев все свои хлебные запасы пустил на винокурение, а также взял на откуп города Сапожок, Коломну, Зарайск, Егорьевск, Ряжск и Спасск. Позже он расширил территорию своей винной монополии за счет некоторых населенных мест Тамбовской губернии. Уже в первый год доход от откупных операций перевалил за 100 000 рублей серебром; только в 1848 году он откажется от откупов, став за десять лет одним из богатейших людей империи.