Российский либерализм: идеи и люди - [553]

Время показало, что Федотов не был политически наивен, когда утверждал, что освобождение России, ее возвращение в Европу возможны не путем верхушечных политических переворотов, а лишь как результат поступательного наращивания европейской культуры. «Среди тьмы русской жизни, среди казней, предательства, лжи, окутывающей все густой, непроницаемой пеленой, одна мысль сейчас утешает, дает надежду: в России читают Пушкина, – писал Федотов в работе „Пушкин и освобождение России“ (1937). – Совершается преодоление классового сознания; в рабочем, в крестьянине родился человек, и Пушкин стоит у купели крестным отцом».

Чем объяснить эту «политическую дерзость» режима, этот непонятный «пушкинский либерализм»? Наивностью или политическим расчетом? Скорее всего, рассуждал Федотов, это лишь очередное проявление традиционного на Руси презрения власти к народу: «Пусть читают! Быдло никогда не поймет!»

«А что, если поймет? – вопрошает себя и соотечественников Г. П. Федотов. – И Пушкин станет сеятелем свободы в родной стране?»

Федор Августович Степун: «Божье утверждение свободного человека как религиозной основы истории…» Владимир Кантор

В русской эмигрантской мысли Федор Августович Степун (1884–1965) был «последним из могикан». Он успел увидеть закат сталинизма, эпоху хрущевской оттепели и ее крах. Долгие годы прожив в эмиграции, вдали от родины, он всю свою жизнь сохранял надежду на демократические изменения в России.

Биография Ф. А. Степуна и удивительна, и поучительна. Немец по крови, родившийся в России, он учился в Гейдельбергском университете, где готовил диссертацию по историософии Владимира Соловьева. Именно там, в Гейдельберге, работая в семинаре знаменитого Виндельбанда, он в первый раз ощутил важность разграничения душевных «воспарений-излияний» (так привычных для россиянина) и строгого интеллектуального творчества. Именно тогда Степун понял, что подлинное философствование не есть исповедь, тем более не есть исповедание веры; она – наука, строгая наука, ставящая разум преградой бурям бессознательного, таящимся в человеке.

Вернувшись из Германии, он становится издателем российско-европейского журнала по философии культуры «Логос», проповедует неокантианство, слывет в России неозападником. Но с началом Первой мировой войны он – русский артиллерийский прапорщик, сражавшийся на германском фронте и написавший об этом блестящую книгу очерков («Из записок прапорщика-артиллериста»); начальник политуправления армии при Временном правительстве, уцелевший после революции; публицист и театральный режиссер; с 1922 года – изгнанник из большевистской России. С этого момента и до самой смерти – немецкий профессор, житель Германии, равно не принимавший коммунизм и нацизм (нацисты запретили ему преподавать за проповедь «жидо-русофильских взглядов») и страстный, как говорили в старину, пропагатор на Западе русской культуры и философии. Не забудем и того, что в 1920–1930-х годах он активный участник двух самых знаменитых журналов русского зарубежья – «Современные записки» и «Новый град»; автор замечательного, отчасти автобиографического, романа «Николай Переслегин», а также многочисленных статей для русских эмигрантских журналов, среди которых выделяется знаменитый цикл «Мыслей о России».

До последнего десятилетия Ф. А. Степун был больше известен в Германии, нежели в России. Философ и писатель, он одинаково блистательно писал на обоих языках. Немцы ставили его в один ряд со столь значительными западными мыслителями, как П. Тиллих, М. Бубер, Р. Гвардини. Но основная его тема – Россия, ее духовные достижения и трагическая судьба. Европа признавала его за своего, но одновременно он был для нее символом свободной русской мысли.

Кредо философско-исторической мысли Степуна, как он сам определял, – «Божье утверждение свободного человека как религиозной основы истории». И, расшифровывая эту мысль, добавлял: «Демократия – не что иное, как политическая проекция этой верховной гуманистической веры четырех последних веков. Вместе со всей культурой гуманизма она утверждает лицо человека как верховную ценность жизни и форму автономии, как форму богопослушного делания».

История вынужденной эмиграции Степуна почти фантасмагорическая, ибо так получилось, что с собой он вывез целый «философский пароход». Ведь именно деятельность Степуна побудила Ленина задуматься о высылке на Запад российской интеллектуальной элиты. Поводом для иррациональной ярости большевистского вождя послужил сборник, посвященный анализу книги Шпенглера «Закат Европы», написанный Степуном в соавторстве с еще тремя русскими интеллектуалами.

Сам Степун вспоминал об этой истории так: «Дошли до нас слухи, что в Германии появилась замечательная книга никому раньше не известного философа Освальда Шпенглера, предсказывающая близкую гибель европейской культуры… Через некоторое время я неожиданно получил из Германии первый том «Заката Европы». Бердяев предложил мне прочесть о нем доклад на публичном заседании Религиозно-философской академии… Прочитанный мной доклад собрал много публики и имел очень большой успех… Книга Шпенглера с такою силою завладела умами образованного московского общества, что было решено выпустить специальный сборник посвященных ей статей».