Российская нация. Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях - [18]

В.А. Тишков возмущается, что предмет этнологии для нас еще – это этнический, расовый и языковой состав населения, а не только этнические культуры. Для него важны не этнонаций, а культуры абстрактные, без их конкретных социальных носителей. Но такой культуры нет. Нельзя упускать из виду, что этносы своей самобытной практикой, творчеством, сознанием и характером и создают эти самые этнонациональные культуры, являются их производителями и носителями. В.А. Тишков отбрасывает этносы и вместо «живых этносов» создает этнографический музей культур людей, «не помнящих своего родства». Отсюда и «реквием по этносу», а через сто лет после этого закономерен будет и «реквием по культуре». Есть такая современная притча – как отчитывался главный врач больницы: «Если бы не было больных, наши успехи были бы еще более впечатляющими». Так и у нас: «Все было бы хорошо, если не было бы так много народов». Мешают они большой науке и большим ученым углубляться от этнографии в антропологию, перейти от этнонаций к политическим нациями. Конечно, не к лицу современному цивилизованному ученому заниматься «племенным составом населения», когда нужны такие крупные категории, как «культура», «государство», «регион», «электорат» и т. д. Но при этом никто не занят «примордиализмом», закреплением кровнородственных абсолютов. Чтобы нас в этом не обвиняли, мы вводим активно термин «этнонация», чтобы показать, что речь идет о другом уровне развития этносов. Социально-культурную антропологию никто не отрицает, но надо ли ее выстраивать на развалинах этнографии и этнологии? Рождение социально-культурной антропологии не обязательно совмещать с похоронами этнонации. Они призваны дополнять друг друга. А целью книги как будто бы было «показать, что к самой этнографии, надолго запрятанной среди исторических поддисциплин, на самом деле ближе всего та же самая социально-культурная антропология»[38]. Тогда непонятно, почему название книги «Реквием по этносу»? Или нужен труп этноса, чтобы на его вскрытии выстроить теорию социально-культурной антропологии? Самое главное, что в книге так и нет ответа на вопрос, который сам автор задает: «Если нет этносов, тогда что же изучает этнология?». Ведь сама по себе антропология в большей степени выясняет суть природы человека, а не этноса, этнонации. Почему-то упускается, что не только для Востока, но и для Запада существуют не только индивиды, но и «гомогенные социальные единицы» (коллективы в виде «наций», «культур» или «этносов») (Хэндлер-Тишков). Еще раз повторю, что культура не существует без ее конкретных носителей, в том числе и индивидуальных, коллективных, корпоративных общностей, хотя согласен с В.А. Тишковым, что нельзя жестко ограничивать культуру лишь в «форме естественно очерченных единиц» – этносов[39]. Неправомерно утверждать и расистскую «несовместимость» культур. Взаимосвязь и взаимовлияние культур – это мировая закономерность, особенно в современных условиях. Переживания молодого еще директора института этнографии по поводу «тотального утверждения теории этноса» в новых исторических условиях, на фоне развала тоталитарного режима, тоже можно было бы понять. Важно и нужно было тут найти место для индивида. Это тоже бесспорно. Но теория этноса, этнонаций, а еще больше сами этносы, этнонации в своем индивидуальном и коллективном измерении – не одно и то же. Не так мы талантливы, чтобы отразить всестороннюю сущность этнонаций. Мы только в начале пути. Теорию этнонаций можно было, нужно было бы обогащать, но не путем потерь, уничтожения объекта и предмета науки. Если не будет животных, то не будет зоологии, но уничтожение зоологии пока есть животные – вовсе не конструктивизм, а глупость. «Критика теории этноса» – это хорошо, но этнос, этнонации критиковать бесполезно, если не признается их реальность. А реалии надо признавать и изучать. Если бы В.А. Тишков написал бы книгу «Реквием по старой теории этноса», я бы не возражал. Ради Бога, как говорится. Но логика развития теории не всегда совпадает с содержательной логикой самого предмета, объекта этой теории. И такое несовпадение преодолевается, ибо наука прежде всего есть результат отражения сути реальностей, самого объекта и предмета науки. Закономерно, когда и в этносе, и в этнографии «внутренние факторы влияли и продолжают влиять намного сильнее, чем факторы внешней общественно-политической и политической среды». И этот феномен не очень понятен для «модернистов». Они хотят навязать этносам (племенам отсталым) цивилизованность политической среды нации-согражданства, нации-государства. Но это ошибочный подход, ибо цивилизованность политической среды часто зависит от цивилизованности развития самой этнонации как одного из коллективных субъектов формирования этой же политической среды. Этнонации в индивидуальной и в коллективной ипостасях исторически выступают в том числе объектом и субъектом политических процессов. Этнонации – это не только субъекты культуры. Их роль в обществе более значительна. Они еще и субъекты политических процессов. Отсюда и этнополитология.