Российская империя 2.0 - [132]

– Перекантуешься на корабле, который сам еще не решил, горит он или тонет? Если мое тело утонет – я умру. Ты в курсе?

– У нас нет выбора.

– Ты бредишь.

– Судьба государства на кону.

– Ладно, допустим, я согласен. Но это невозможно технически. Я о таком не слышал.

– Я на днях как раз закончил писать программу. Мы же близнецы, забыл? У нас все одинаковое.

– Ах ты сволочь! Готовился к этому, даже не спросив меня?

– Прости.

– Вот ты гад… А как же задержка? – вдруг меняет тему Ефим. – Я ведь буду получать сигналы от твоего тела с опозданием, а сигналы от меня тоже будут приходить не мгновенно.

– Отставание не будет так критично, – успокаивает Андрей.

– Что-то не верится. Обоснуй, старшенький.

– От Северного полюса до Москвы – 3800 километров. Радиосигнал проходит их за 13 миллисекунд. Учитывая, что мы общаемся не напрямую, а через спутники, смело умножаем на три. Так как запись и считывание нервных сигналов не мгновенны, добавляем еще 5 миллисекунд. Итого 45 миллисекунд в один конец, а значит, 90 – в оба.

– Это же одна десятая секунды!

– А скорость реакции на оптический раздражитель – две десятые секунды. Ты просто будешь реагировать в полтора раза медленнее. Как пьяный, не более того. Ты же чемпион. Уже забыл?

– Хорошо, – соглашается Ефим. Он не может отступить, когда брат ставит под сомнение его превосходство. – Но сначала мне надо в рубку – узнать ситуацию.

– Я схожу за тебя. Обещаю.

– Ладно. Давай, устанавливай свою программу.

Андрей производит настройку, помечая главные информационные потоки нервной системы. Фокус с перекрестным управлением в том, что для каждого аксона собственный потенциал снимается с перехватов Ранвье, а чужой – устанавливается чуть дальше, за миелиновой муфточкой.

– Сейчас перенастрою наши мозжечки на прием афферентных и эфферентных потоков друг друга. Я почувствую твое тело, а ты мое – мы как бы поменяемся телами, но, на самом деле, останемся в своих собственных, – объясняет Андрей. – Параллельно зрительному и слуховому сенсориуму я перешлю тебе информационный срез таламуса и варолиева моста.

– Давай скорее, – ворчит брат.

Андрей падает прямо на ступеньки – его рвет. Аварийное освещение выхватывает из темноты лестницу. Пол под наклоном. Подполковник пытается подняться, но тело Ефима слушается плохо, как ватное. «Я отсидел себе тело», – он опирается на ступеньки, чтобы встать, но снова падает. Проще ползти, понимает Андрей и выделяет вспомогательную личность, которой дает задание карабкаться наверх, а сам открывает возвратный видеоканал, чтобы посмотреть, как дела у Ефима в его – Андрея – теле. Там, в далекой Москве, лейб-казаки таращатся на то, как шалтай, завалившись вперед и подгребая ногами, сосредоточенно ползет по дороге. Грудина робота скрежещет по брусчатке.

– Используй стрекала, Фима, – подсказывает он брату.

Чуть помедлив, робот выстреливает щупальца и, задействовав их как вторую пару конечностей, идет вперед, подобно горилле. Наконец, шалтай встает в полный рост и начинает подпрыгивать, опасно кренясь и переступая ногами.

– Если управлять с опережением, то нормально. Ай да я! – с гордостью заявляет Ефим.

– Видишь ту башню? Шагай к ней, – Андрей помечает Боровицкие ворота на карте.

– Не командуй, старшенький. Ты уже свое отвоевал, – брат разворачивает шалтая к дворцу и, пошатываясь, идет к хорунжему, в котором, видимо, признал командира. У того на поясе черной змеей свернулась силовая нагайка.

При приближении шалтая казак берет под козырек:

– Здравья желаю, ваше высокоблагородие.

– Что ты задумал? – шипит на брата Андрей.

– Спокойно. Тебе бы все усложнять. Я сейчас по-простому ситуацию решу, – отвечает тот и, включив внешние динамики, произносит: – Уважаемый, надо эвакуировать всех из здания. ФАВОР вышел из подчинения. Его луч движется к Москве. Понимаешь?

– Господин подполковник, вам нужна помощь? Я заметил, у вас трудности с управлением.

– Кто твой начальник? Я должен поговорить со старшим. Дело первостепенной важности. Государь в опасности.

– О господи, – где-то на Северном полюсе стонет Андрей.

Хорунжий замирает, транслируя происходящее полковому начальству и ожидая указаний.

– Ваше высокоблагородие, – наконец выдает он. – Сейчас за вами подойдут и окажут помощь. Прошу спешиться.

– Мне не нужна помощь, болван, – Ефим разворачивается и делает шаг в сторону Боровицкой башни.

В ту же секунду ноги робота захлестывает нагайка – он валится на мостовую. Хорунжий недобро скалится, и Андрей – беспомощный зритель – понимает: все кончилось, так и не начавшись.

Мгновение спустя оторванная рука хорунжего, все еще сжимающая нагайку, улетает в сторону. Помогая себе щупальцами, шалтай вскакивает и несется к воротам.

– Что ты творишь, придурок? – кричит Андрей.

– Уточнение – не что я творю, а что ты творишь. Я сейчас на Северном полюсе. Ты меня в свои преступления не впутывай, пожалуйста.

Когда шалтай проносится мимо Алмазного фонда, в заплечные контейнеры впиваются первые пули. К счастью, контейнеры бронированы не хуже кабины.

Ворота охраняют двое. «Сейчас вырвемся на тактический простор», – радуется Андрей, но казаки так не думают. Они срывают с пояса гранаты и кидают в проем. Там разбухают серые пузыри.