Россия за рубежом - [27]

Чувство солидарности и общности не исключало, однако, большого разброса мнений между отдельными личностями и группами. Самый заметный и драматически воспринимавшийся источник напряженности и конфликтов заключался в политических разногласиях. Политический спектр эмиграции повторял ситуацию дореволюционной России, если, разумеется, не считать отсутствия большевиков. Здесь присутствовали течения от крайне левых — анархо-синдикалистов, левых и правых меньшевиков, левых и правых эсеров и либералов различного толка — до крайне правых, ультрареакционных монархистов, а с 30-х гг. и профашистских группировок. Это политическое деление, естественно, оказывало влияние на деятельность многих институтов. Мы уже отмечали конфликт между представителями генерала Врангеля и Конференцией послов. Подобные конфликты не исчерпывались противоречиями в административной верхушке. Предметом споров являлось будущее России: сторонники Врангеля были убежденными монархистами, тогда как сотрудники органов по делам беженцев при посольствах в большинстве не поддерживали идею реставрации монархии и симпатизировали умеренно либеральным взглядам. То же самое противоречие разделяло ассоциации студентов и преподавателей. Иллюстрацией негативного влияния политических разногласий на деятельность общественных институтов может служить противодействие представителя Врангеля, Палеолога, деятельности Земгора в Югославии. Политические противоречия могли существовать и в рамках одной организации, даже такой, которая, на первый взгляд, должна была бы держаться вдалеке от политики. Так, например, Всероссийский союз ветеранов чуть было не распался из-за спора о том, должны ли его члены публично отречься от всяких политических пристрастий, кроме общей поддержки монархии³². Результатом подобных конфликтов явилось создание двух студенческих ассоциаций, двух союзов водителей такси в Париже и т. д.

Другой повод для разногласий, имевший политическую окраску, возник вследствие раскола, произошедшего за границей в Русской Православной Церкви. В основе его лежал вопрос, кому принадлежит духовная власть над церковными общинами диаспоры — патриарху Московскому или Синоду епископов в Сремски Карловицах (Сербия). Подробности этого раскола мы осветим позднее. Это противоречие породило многочисленные конфликты среди верующих, которые создавали препятствия и ограничения для деятельности многих организаций, так или иначе связанных с церковью. Это проявлялось, например, при организации летних лагерей, школ и объединений молодежи и даже при проведении специальных торжеств. В оправдание эмиграции, однако, следует отметить, что политические разногласия не приводили к взаимным обвинениям, оскорблениям и недостойным личным столкновениям в церковных делах, как это имело место в других областях. Парадоксальным образом это противостояние было смягчено требованием советской власти, чтобы митрополит Евлогий и другие владыки в Западной Европе принесли публичную клятву в том, что церковь за рубежом не будет принимать участия в какой бы то ни было антисоветской деятельности и позволять себе антисоветские высказывания. Митрополит Евлогий ответил отказом, так как само по себе принятие церковью подобных обязательств означало бы занятие некоей политической позиции, что противоречило и традиции православия, и его интересам. Следствием этого отказа явилось фактическое взаимное признание или по крайней мере терпимость во взаимоотношениях между Синодом епископов в Сремски Карловичах и митрополитом Западной Европы. Конфликт, однако, вспыхнул с новой силой при иных политических условиях уже после второй мировой войны.

Часто среди эмигрантов возникали сложности из-за вопроса о подданстве. В ряде случаев выходом могло стать принятие «двойного гражданства» или двойного подданства³³. В других случаях подобную двойственность могли посчитать несовместимой с принадлежностью к Русскому Зарубежью. Так, мы уже упоминали о том, что многие изгнанники отказывались проходить натурализацию и принимать новое гражданство, поскольку это представлялось им предательством по отношению к России и их «русскости». Другие, руководствуясь чисто практическими побуждениями, соглашались на натурализацию в форме двойного подданства: они становились гражданами другой страны, но оставались русскими по культуре, глубоко переживая за судьбу России. Соглашаясь на подобный компромисс, они, однако, крайне редко становились членами политических партий в новой стране, но не отказывались от службы в армии. Некоторые даже считали, что, служа в армии, они вносят вклад в освобождение России. Как уже отмечалось, возникали сомнения и относительно вступления в профсоюзы тех стран, где проживали эмигранты, несмотря на то, что во многих случаях подобный шаг мог существенно облегчить материальное положение. Наконец, из боязни денационализации эмигранты опасались присоединяться к православным церквам зарубежных стран.

Учитывая всевозможные трудности, обилие организаций, которые являлись зачастую источником споров и противоречий, мы не можем не удивляться тому, что Русское Зарубежье сумело не только сохранить, но и значительно приумножить достижения русской культуры. Этому важнейшему аспекту истории России за рубежом будут посвящены следующие главы этой книги.