Россия за рубежом - [14]

цвета культурной, социальной и политической жизни представителей нации, составлявшей правящее большинство в бывшей империи.

В некоторых случаях (например, в Эстонии и Литве) потребность в высокообразованных ученых и специалистах вынуждала местные власти приглашать русских ученых-эмигрантов на должности во вновь создаваемых высших учебных заведениях и технических службах. Но так же, как и в Болгарии, рост националистических настроений и политический авторитаризм, утвердившийся в Польше, Литве и Латвии в конце 20-х гг., осложнили положение эмигрантов. Многие вынуждены были уехать в такие активные центры Русского Зарубежья, как Прага, Берлин или Париж. Все сказанное выше объясняет, почему, несмотря на присутствие значительного числа русских беженцев, в приграничных государствах так и не возникло действительно заметных центров эмигрантской культуры. В то же время проживавшие в этих странах эмигранты составляли благодарную аудиторию, живо воспринимавшую творческую продукцию Русского Зарубежья — книги, журналы, лекции, театральные представления и концерты — и оказывавшую ей столь необходимую моральную и материальную поддержку. Истинным праздником для русской колонии в Риге явился визит Ивана Бунина после получения им Нобелевской премии по литературе. Ему были оказаны здесь восторженный прием и финансовая помощь. Жизнь многих писателей, таких, например, как А. Амфитеатров, полностью зависела от публикаций или перепечаток их эссе и рассказов в ежедневной русской прессе Варшавы и Риги⁴.

Последний важный маршрут беженцев из Советской России пролегал на Дальнем Востоке — в маньчжурский город Харбин. Харбин, с самого своего основания в 1898 г., был русским городом, административным и экономическим центром русской Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Он вырос на месте китайской рыбачьей деревушки, расположенной на берегу реки Суньхуацинь (Сунгари). Войска, разбитые Красной Армией и оттесненные к восточным границам бывшей империи, переходили в Маньчжурию, которая находилась под китайским суверенитетом. Следом за ними прибывали гражданские лица — представители царской администрации и других, временных, режимов, существовавших в Сибири, казаки, купцы и даже крестьяне. Последняя волна беженцев была отмечена в 1922 г., после падения Владивостока под натиском Красной Армии и включения его в состав Дальневосточной Республики. Так Харбин стал частью России за рубежом и оставался таковой в течение 20-х гг. Упадок Харбина начался, когда японцы стали смещать китайскую администрацию, а после разразившегося в 1931 г. японо-китайского конфликта культурная и творческая жизнь здесь прекратилась.

По сравнению с европейскими центрами Харбин обладал двумя существенными недостатками: во-первых, технический и административный персонал КВЖД преобладал здесь над творчески активной интеллигенцией. Положение осложнялось также постоянными вылазками китайской, советской и японской разведок. Политические трения и экономические сложности, характерные для русской колонии Харбина, осложняли ситуацию здесь даже в большей степени, нежели «провинциальность» большинства творчески активных представителей эмиграции, в основном выходцев из Сибири. Второе, и по всей видимости, более существенное обстоятельство было связано с удаленностью Харбина от основных культурных центров русской диаспоры в Европе — Берлина, Праги, Парижа. Дороговизна дороги и прочие сложности препятствовали установлению тесных контактов и активному культурному обмену. Вследствие этого публикации, увидевшие свет на русском Дальнем Востоке, с трудом доходили до русской аудитории в Европе, а европейские издания были дороги и доставлялись в Харбин с большим опозданием. В жизнь «провинциальных* центров Европы — Белграда, Риги, Софии, Каунаса и др. — вносили разнообразие визиты ведущих деятелей эмиграции. Дальний Восток, как правило, в маршруты подобных поездок не включался. Все это, однако, не должно принижать значения того вклада, который внес Харбин в культуру Русского Зарубежья, но может служить достаточным объяснением, почему Харбин не имел того влияния, которое он, несомненно получил бы при современном развитии связи. Значение этого вклада стало очевидным лишь после новой эмиграции многих деятелей культуры из Харбина в Соединенные Штаты и Австралию. Это произошло накануне второй мировой войны, когда Россия за рубежом в том смысле, который мы вкладываем в эти слова, уже находилась у последней черты своего развития.

Различные пути формирования центров Русского Зарубежья дают ключ к пониманию особенностей каждого из них, а также произведенной в них культурной продукции. Этот «фон» мы постоянно должны иметь в виду, рассматривая эмиграцию и ее культурную историю.

Выше мы уже говорили о гражданских лицах и целых воинских подразделениях, бежавших с территорий, контролируемых Советами, и расселившихся по всему земному шару. Сколько же людей было вовлечено в этот процесс? К сожалению, мы не располагаем точными цифрами. Во-первых, хаос, царивший во время бегства и эвакуации, не давал возможности сделать сколько-нибудь точные подсчеты и записи. Следует помнить также, что нелегальный въезд и поселение из-за сложностей с оформлением паспортов, виз, видов на жительство и разрешений на трудоустройство также не оставили о себе свидетельств. Во-вторых, и организации самих беженцев, и административные органы, занимавшиеся проблемами беженцев в тех странах, где им предоставили приют, были достаточно примитивны и отнюдь не преследовали цели точного и полного статистического учета. Наиболее достоверные цифры даны в обзоре, составленном по поручению Королевского института международных отношений в Лондоне (1937 г. ) и опубликованном Джоном Симпсоном в 1939 г. Симпсон и его сотрудники использовали все доступные им документы (следует отметить, что новых с тех пор не появилось), главным образом списки Красного Креста по распределению помощи, записи различных организаций беженцев, официальную статистику стран, предоставивших им убежище, и Лиги Наций, равно как материалы, представленные специально назначенными для сбора сведений корреспондентами. Однако данные, содержащиеся в итоговой части документа, не отличаются ни абсолютной полнотой, ни точностью, между отдельными показателями есть значительные расхождения.