Россия в глобальной политике. Новые правила игры без правил (сборник) - [68]

Разговор о том, что политика одного игрока основывается лишь на интересах, а другого – лишь на ценностях, лишен смысла. И Россия, и ЕС (как любой другой актор международных отношений) характеризуются наличием обоих компонентов.

Для нас в данной статье важно нормативное столкновение России и ЕС, которое ярко проявляется ныне в событиях на Украине, но существует и вне этого контекста, а также то, какое освещение это столкновение получает в экспертных и академических кругах.

Две стороны одной монеты?

Центральными для идеологической коллизии России и Европейского союза стали две дискурсивные практики: «нормативная сила Европы» и «Россия – великая держава на евразийском пространстве». Обе идеи – явления одного порядка, в равной степени и формирующие внешнюю политику сторон, и дающие возможности для ее критики извне.

Концепция нормативной силы Европы окончательно оформилась на рубеже веков, когда ЕС проходил через стадию активного расширения. Однако корни нормативной силы можно проследить до 1970-х гг., когда страны Европейского экономического сообщества начали координировать свою деятельность на мировой арене, и для этого потребовалась цементирующая идея. А зерна концепции были брошены еще в 1950-е гг., когда страны Западной Европы встали на путь переосмысления истории и постарались создать механизмы, которые гарантировали бы предотвращение новой мировой войны. Именно в 1970-е гг. европейские сообщества впервые сформулировали мысль о соответствии внутренней политики и внешней, о том, что последняя также должна основываться на ценностях прав человека и демократии, верховенстве закона и противодействии воинственности и распространять эти нормы в мире. Данные положения впоследствии были зафиксированы в учредительных документах Евросоюза.

Российский аналог нормативной силы как обоснование нового этапа активной внешней политики стал вновь завоевывать позиции в период президентства Владимира Путина. Экономическая стабильность позволила наметить новую идеологическую канву, а внутриполитическая ситуация и мироощущение не только элит, но и простых российских граждан, их желание принадлежать к великой стране, аналогичной СССР по своему весу в мире и влиянию, потребовали это сделать. Как и в случае Евросоюза, концепция не была абсолютно новой, скорее она стала результатом освоения исторического наследия, в частности концепций евразийства и славянофильства, специфики просвещения в России, явилась новым осмыслением географического положения страны и ее ресурсов (военных и энергетических, культурных и интеллектуальных).

При этом в России пока не выкристаллизовалась четкая концепция, аналогичная дискурсу «нормативная сила Европы». В этом плане научно-политическая жизнь России отличается большим разнообразием. На протяжении последних десятилетий отечественных коллег поочередно завораживали «евразийская держава», «русский мир», «русская цивилизация» и другие не менее звучные формулы. В этом же ряду идеи восстановления и поддержания Россией своего статус-кво мировой державы, защиты русскоязычных за рубежом. Однако, как и в случае с Евросоюзом, очевидно, что все эти дискуссии – не обсуждение внешней политики, а важнейшая часть дискуссии о сущности российской государственности и идентичности.

И концепция нормативной силы Европы, и российская идея великой державы на евразийском континенте концентрируются на нормативном аспекте и транслируют мысль о собственном нормативном превосходстве. И Россия, и ЕС обосновывают это своей особой политикой: успешностью интеграционных процессов в Европе, с одной стороны, и суверенным, особым путем развития, с другой. В равной степени они отражают курс на формирование внешней политики, задаваемый основными линиями дискуссии об идентичности, и легитимируют целый ряд политических действий внутри и вовне. Способность определять нормальное (как ядро нормативной силы), транслируемая Европой, и спасение Европы от коллапса, восстановление мировой справедливости и общечеловеческих (консервативных) ценностей как «истинных», что артикулирует Россия, – близкие цели.

Ссылки на «энергетический шантаж» России и ее различные «имперские» экономические проекты на просторах СНГ мы вполне можем сопоставить с «политической обусловленностью», проповедуемой Евросоюзом, или его соглашениями об ассоциации. По сути, для обоих анализируемых акторов это прикладные инструменты популяризации своих ценностей.

В этом же русле надо оценивать и взаимоисключаемость двух интеграционных проектов, что проявилось на Украине. Напомним, что долгое время именно Россия предлагала попытаться выработать вариант сочетания этих двух проектов (Таможенный союз и соглашение об ассоциации с ЕС), тогда как Евросоюз от этого последовательно отказывался. В данном контексте уместно вспомнить и типичное для европейских политиков высказывание, что «целью русских является восстановление влияния России на пространстве бывшего Советского Союза, и это нарушает принципы свободной и живущей в мире Европы». Отсутствие критического осмысления проекта «русских», от которого, пусть и нехотя, отказываются сегодня в украинском контексте, лишь вносит вклад в дальнейшее взаимное непонимание.