Россия на пороге Нового времени - [2]

Предлагаемая вниманию читателя книга имеет самостоятельное значение и вместе с тем входит в серию монографий автора по истории России XVI в.[5]

Автор пользуется случаем и выражает глубокую благодарность С. М. Каштанову, Е. П. Маматовой и другим коллегам, оказавшим ему добрым советом и архивными разысканиями дружескую помощь при подготовке данной книги к печати.

Глава 1 Историография

Дореволюционная историография

Первыми дают оценку происходящим событиям современники. Их мнения часто оказывают большое влияние на позднейшую историографию, проникая в нее вместе с фактами, из которых историки возводят свои, порой весьма причудливые, построения. В соответствии со средневековым мировоззрением русские публицисты первой трети XVI столетия усматривали в деяниях людей результат воздействия божьего промысла. Важнейшие события истории России той Эпохи они связывали прежде всего с деятельностью великого князя всея Руси Василия III. Их политические представления различались в той мере, в какой ими давались разные оценки деяний московского государя. Для Иосифа Волоцкого Василий III прежде всего самодержавный царь, который только по своему «естеству» напоминает других людей, поскольку властью он подобен самому богу[6].

Иосифу Волоцкому вторил старец Псковского Елеазарова монастыря Филофей, создатель теории «Москва — III Рим». Он называл Василия III царем христиан всей Вселенной[7]. Анонимный автор Похвального слова, написанного по случаю рождения у Василия III наследника престола в 1530 г., обращаясь к великому князю, говорил, что он — единодержавный властелин своей земли, который покорил все окружающие его земли мечом или миром[8].

В панегиристах, как мы видим, недостатка не было.

Но существовала и другая оценка деятельности державного государя. Она принадлежала одному из придворных великого князя — И. Н. Берсеню Беклемишеву, и именно она привела строптивого сына боярского в 1525 г. к плахе. Оказывается, добрым-то правителем был отец Василия Ивановича Иван III, ибо он держался «старых обычаев». Но уже при нем обычаи стали меняться, когда пришла на Русь София Палеолог с ее греками: Василий III и вовсе не слушал советников, а сам решал все дела[9].

При всей разнице оценок деятельности Василия III между ними можно подметить и некоторое сходство: и панегиристы московского государя, и его хулители невольно (первые) или нарочито (вторые) подчеркивали существенную разницу между его временем и великим княжением его отца. Обе стороны сходились на том, что годы великого княжения Василия III отмечены утверждением единодержавия.

В бурные годы правления Ивана IV обе оценки деятельности его отца полностью сохранялись. Так, для автора Степенной книги (начало 60-х годов XVI в.), широко использовавшего Послание Иосифа Волоцкого Василию III и Похвальное слово, великий князь Василий Иванович — «истовый вождь, умный правитель, вседоблий наказатель, истинный кормчий»[10]. Да и сам Иван Грозный производил «истинного Росийского царствия самодержавство божиим изволением почен» от Владимира Святославича и до своего отца[11]. Так создается уже четко выраженное представление о том, что история России — это история самодержавия, существовавшего на Руси «изначала». Это представление в последующем — XVII и XVIII вв. — стало основой исторических воззрений дворянских историографов.

Берсеньевскую традицию продолжал позднее князь Андрей Михайлович Курбский, ярый враг грозного царя. Рационалист по своим взглядам, он склонен был приписывать реальное влияние на ход истории живым людям и их страстям, а не божьему «промыслу», как то делали его предшественники. В своем основном труде — «Истории о великом князе Московском» (1573 г.) — Курбский считал, что «злые нравы» русских князей объясняются «наипаче женами их Злыми и чародейцами». Так, Иван IV родился от незаконного второго брака его отца, который отличался многими злыми и богопротивными делами[12]. Характеристика Курбского определялась его близостью к политическим и идеологическим противникам Василия III и самого царя Ивана, в частности к Максиму Греку и нестяжателям.

Трагические события опричных лет, а позднее и грозовой вал «смуты» заслонили публицистам конца XVI и начала XVII в. предания о сравнительно спокойном времени правления Василия III. Но и в этот период изредка вспоминались дела и дни отца царя Ивана, причем снова очень противоречиво. Так, составитель Хронографа редакции 1617 г. в духе официального славословия писал: «Бе бо мужествен государь царь и великий князь Василей Иванович всея Русии и на сопротивныя враги велие храбръство показа, яко и цари окрестные мнози с державами своими приходяще к нему и покоряющеся служити ему». Будучи близким к канцелярии Посольского приказа, составитель Хронографа особенно отмечал, что Василий III «титлу великия державы себе состави» (т. е. стал именоваться уже царем), причем никто из его предшественников «таковым самодержательством не писашеся и не нарицашеся»[13].

С другой стороны, автор «Выписи о втором браке Василия III», в духе традиции Берсеня и Курбского осуждая великого князя за развод с Соломонией Сабуровой и заточение Максима Грека и Вассиана Патрикеева, задним числом предсказывал, что от незаконного брака у Василия Ивановича родится сын, который будет «грабитель чужаго имения», а царство Российское наполнится «страстми и пе-чалми»