Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия - [9]

На второй день, 24 февраля, снова основную роль играли работницы: они поставили перед собой задачу пройти по Невскому проспекту и привлечь к себе как можно больше внимания. В 8 часов утра к работницам присоединились рабочие, и все вместе двинулись с окраин города к центру. Однако на этот раз полиция оказалась на месте, пытаясь помешать демонстрантам пересечь мосты на Неве. Тогда демонстранты пересекли Неву по льду и выстроились в ряды на другом берегу реки. Во главе колонны несли красные флаги, демонстранты распевали «Марсельезу».

В конце Невского, на Знаменской площади, в огромной толпе уже раздавались крики: «Да здравствует Республика!» Казаки гарцевали на конях, толпа их приветствовала. Затем появилась конная полиция с криками «Разойдись!». Раздались выстрелы, демонстранты стали разбегаться, однако полиция, не имевшая на то указаний, их не преследовала. Поражало отношение к демонстрантам казаков.

На третий день, 25 февраля, основными организаторами забастовок и демонстраций стали большевики. Военный министр Беляев снова отдал распоряжение помешать демонстрантам пересечь Неву, однако стрелять не разрешалось «из-за неблагоприятного впечатления на союзников», но предписывалось заранее взломать на реке лед. Однако генерал Хабалов не отдал никаких указаний, и, так же, как накануне, люди с окраин смогли прорваться в центр города. На Знаменской площади произошел случай, то ли закономерный, то ли знаковый, но повернувший колесо истории: когда один из ораторов произносил перед манифестантами речь, появилась конная полиция. Полицейские намеревались разогнать демонстрантов, но никто со своих мест не двинулся. Один из полицейских прицелился в оратора, толпа закричала. В это время из снежного облака возник казак и сразил блюстителя порядка саблей. Толпа остолбенела от удивления.

Вечером в Совете министров происходила бурная дискуссия. Министр внутренних дел был вне себя от того, что Председатель Совета Министров в его отсутствие встречался с председателем Думы Родзянко. Он кричал: «Я прикажу арестовать вашего Родзянко и распущу Думу!» Это заседание оказалось особенно примечательным после того, как на него прибыл генерал Хабалов и зачитал полученную телеграмму царя: «Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай».

Четвертый день выпал на воскресенье. Петроградцы встали позже обычного. Выйдя из дому, они обнаружили солдат на боевых постах. Генерал Хабалов, считая, что с революцией уже покончено, послал телеграмму императору: «Сегодня, 26 февраля, с утра в городе спокойно». А в полдень окраины пришли в движение, и в центре население вышло на улицу.

Солдаты сооружали заграждения на мостовой, вели наблюдения за тротуарами; приказы отдавали издали звуками горна. Однако люди подходили к солдатам, вели с ними мирные беседы, и солдаты отвечали им тем же. Офицеры неоднократно отдавали распоряжения прекратить переговоры с толпой. Командование нервничало, чувствуя, что теряет авторитет.

Пятый день, 27 февраля. Возмущенные приказом стрелять в толпу, полученным накануне, солдаты перехватили инициативу у рабочих. Они заперли в казармы своих офицеров, кое-кого из них расстреляли и присоединились к демонстрантам. Пристроившись к колонне рабочих, они вместе направились к Таврическому дворцу, где заседала Дума. Революция победила. Унтер-офицеры ведут солдат к Зимнему дворцу. Часовые их приветствуют. Медленно ползет вниз императорский флаг, и тут же над дворцом взмывает красное полотнище.

Спросить бы у господ «демократов»: почему вы отменили Красное знамя, поднятое народом в Феврале, и почему вы упразднили Советы, установленные буржуазной революцией в России в 1917 году? Тенденциозное отрицание Октября, равно как и замалчивание Февраля, – одного поля ягоды.

Нас хотят отбросить не только в дооктябрьский период, не только в дофевральский период, а просто – в средневековье.

Николай II, спасаясь в Ставке в Могилеве от столичных хлопот и ненавистных министров, в злополучный день 23 февраля ничего не знал о том, что произошло в Петербурге. Он писал воздыхательные письма жене. На второй день событий он по-прежнему ничего не знал о демонстрациях и узнал о них лишь тогда, когда царица ему об этом написала. Но потом Ставка и царь были официально извещены о беспорядках в Петрограде.

Хабалов направил генералу М.В. Алексееву, начальнику штаба Верховного главнокомандующего (по некоторым источникам – масону и причастному к заговору против царя еще в 1915 году), подробное сообщение о первых днях мятежа, а министр внутренних дел Протопопов дал телеграмму дворцовому коменданту Воейкову, который обычно ездил вместе с царем и находился с ним в одном вагоне, о том, что события носят хаотический характер и что «принимаются решительные меры для подавления беспорядков». Генеральный штаб и царь реагировали на сообщения аналогичным образом: первый отдал распоряжение командующему Северным фронтом сделать все возможное для ускорения прибытия надежных войск. А царь направил телеграфом Хабалову приказ, который мы приводили, – «завтра же прекратить в столице беспорядки».