Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия - [42]

Все шло по плану. С 1 июня чистку должны были начать в Московской, Ленинградской, Уральской, Киевской и других областях. Существовали графики чисток в районах, на предприятиях. И комиссии на местах по чистке составлялись. Но, не доверяя местным коммунистам, в состав каждой местной комиссии ЦКК включал для «укрепления» своих сотрудников. Началась вакханалия. Но это по современным меркам. А тогда это воспринималось как должное.

В стране иногда доходило до курьезного: газеты сообщали о партийной чистке только что возвращенных на Большую землю челюскинцев – «Челюскинцы на партийной проверке». Чистки проходили везде по одинаковому сценарию, с большей или меньшей долей неизбежного, как бы сейчас сказали, «стриптиза».

Предполагалось, что на обсуждении «очищавшемуся» в глаза откровенно говорится о его грехах и недостатках. Он же, в свою очередь, должен быть предельно самокритичен.

Какие уродливые формы все это массовое «покаяние» принимало, несложно представить. Те, кто в партийных ячейках выступал против чистки или каким-то образом сочувствовал исключенным, тут же клеймились позором, им приклеивали ярлыки и называли «кулацкими пособниками», «окопавшимися беспринципными группами», «содействующими исключенным из партии троцкистам» и т. д. Везде витала удушливая атмосфера страха. На собраниях обязательно присутствовал представитель из центра, нагоняя страх еще больше. У честного человека не было никакого шанса сохранить лицо.

Можно с уверенностью сказать, что в результате вакханалий на собраниях «незапятнанными» оказывались не те, то есть выживали не лучшие. Когда начались массовые аресты, кое-где явно перестарались: на некоторых заводах вообще не осталось парторгов. Не из кого было выбирать: все более или менее опытные специалисты подпадали под ту или иную категорию, перечисленную в постановлении. Некоторые партийные организации на местах были полностью обескровлены. Кроме того, арестам подвергались и тысячи беспартийных специалистов – инженеров, хозяйственных работников. На место «выбывших»

поспешно выдвигались новые руководители, в прошлом рядовые рабочие. Хорошо, если это были бывшие «стахановцы», а вообще, выдвигались всякие. Им было слишком трудно полноценно заменить опытных и сведущих специалистов, обеспечить выполнение плана. И поэтому стал намечаться откат. Вся ответственность за «перегибы» и «ошибки» была, естественно, возложена на местных руководителей. Да так оно, наверное, и было.

Теперь уже создавались комиссии для разбирательства результатов самих «чисток» и наведения «большевистского порядка». Но это была еще не кульминация репрессий. Роковую роль сыграло убийство Сергея Мироновича Кирова 1 декабря 1934 года. Киров был сторонником курса Сталина на индустриализацию, и это делало его противником Бухарина. Но он отчасти разделял теорию «пролетарского гуманизма», которую проповедовал Бухарин, так и не изживший в себе переживаний, вызванных сценами насилия во время коллективизации. Киров уже завоевал большой авторитет в партии и осмеливался выступать сторонником более лояльного и мягкого отношения к общественности, поскольку у партии, по его мнению, не было больше непримиримых врагов. Очевидно, это мнение было ошибочным.

Но главным являлось следующее – многим функционерам руководства партии в случае более мягкого отношения к своим противникам и с принятием нового курса было бы несдобровать за их прошлые жестокости. Сталин находился под прессом желания партноменклатуры продолжать репрессии (на этой версии настаивает А. Б. Мартиросян). Так или иначе, после убийства Кирова события развивались очень стремительно и словно по написанному сценарию. После ХVII съезда партии Киров, избранный членом Политбюро и секретарем ЦК, должен был переехать в Москву и взять на себя руководство идеологической работой в партии. Теория «пролетарского гуманизма», возможно, имела шанс воплотиться в политике ВКП (б). Если бы это случилось, то Сталин, возможно, не смог бы единолично распоряжаться судьбами и жизнями людей. Но Кирова убрали. Кто? Убил Кирова некто Николаев. Говорят, на почве ревности. Но дело достаточно запутанное. Возможно, к этому причастна и немецкая разведка. Но ни один из авторов, пишущих на эту тему, не сумел с полной убедительностью распутать этот клубок сплошных загадок. Всякие разговоры о причастности Сталина к смерти Кирова смехотворны.

Итак, Киров должен был переехать в Москву. Но его переезд все откладывался. Наконец Киров приехал в Ленинград, чтобы сдать дела своему преемнику, и тут его настигла пуля убийцы. Как бы ни хотелось злопыхателям приписать убийство Кирова «проискам» Сталина, даже они открыто этого не говорят. Факты свидетельствовали о другом: убийство члена Политбюро и секретаря ЦК в самом центре парторганизации Ленинграда, в Смольном, на глазах охранника, показало всем членам руководства ВКП (б), что даже при наличии охраны никто из них не может быть застрахован от подобной участи.

Это исторический факт, и не миф, что до этого Сталин, например, ходил и ездил свободно, без какой-либо охраны. Однажды дело даже дошло до того, что во время праздничной демонстрации 7 ноября 1927 года некто Охотников на трибуне Мавзолея ударил Сталина кулаком по голове. Существует такая версия этого, совершенно немыслимого в наше время происшествия. Начальник Военной академии им. Фрунзе Р. П. Эйдеман вручил трем свои питомцам специальные пропуска для участия в охране высших руководителей страны на трибуне Мавзолея.