Россия на перепутье. Историко-публицистическая трилогия - [36]

В стране нагнеталась и нарастала атмосфера страха перед нависшей «интервенцией». В печати освещались сведения о военных столкновениях с Китаем, убийстве советского полпреда в Польше Войкова и взрыве бомбы в Ленинграде. Ответственность возлагалась на «консервативные круги Англии» и «белогвардейское подполье». Сталин рекомендовал взять заложников и «расстрелять пять или десять монархистов… дать ОГПУ директиву о повальных обысках», произвести «повальные аресты», провести показательные процессы.

Это было лето 1927 года, и Бухарин и Рыков еще входили в комиссию по борьбе с «белогвардейщиной и ролью в этом иностранных правительств». А в это самое время остальной мир уходил стремительно вперед. В мире вступала в самый расцвет индустриальная эра. Там, за границей, стремительно новый мир набирал силу, готовый проглотить Советскую Россию, как когда-то промышленная Британия проглотила Индию. И Сталин понял: сейчас или никогда.

Глава 9 Сталин спас коммунизм, используя идеи Форда

Ленин оставил после себя пустую казну и совершенно небоеспособную армию, расколотую, разлагающуюся и на глазах деградирующую партию, разоренную, разграбленную и расползающуюся в разные стороны страну с темным, забитым и неграмотным населением, разрушенную до основания промышленность, приведенную в полный хаос финансовую систему, парализованный транспорт, почти полностью уничтоженную квалифицированную рабочую силу и частично уничтоженную, частично рассеянную по всему миру интеллигенцию. Наследство, прямо скажем, ужасное. Врагу такого наследства не пожелаешь.

Если говорить современным языком, Сталину оставалась совершенно конченная, безнадежно отсталая страна. По всем аналитическим выкладкам выходило, что впереди – недолгая, но мучительная агония Советской России. И дальше – конец. Либо после военного поражения, либо из-за экономической катастрофы.

Города с устаревшей, неконкурентоспособной промышленностью были не в силах дать селу нужные товары – деревня отказывалась продавать городу хлеб. С 1927 года в стране начался кризис хлебозаготовок.

Приходилось вводить продовольственные карточки. Повсюду безработица, нищета, разгул криминала, засилье бюрократии, чудовищно разросшейся вширь и вглубь. Ни одного нового завода. Ни одной крупной электростанции. Ни одного мало-мальски значимого транспортного проекта.

Огромные материальные ценности и деньги вывезены из страны ленинской гвардией, белогвардейцами и западниками. Отброшенное почти на триста лет назад сельское хозяйство, где вместо тракторов и механических плугов использовались в лучшем случае лошади, а в худшем – собственный или батрацкий горб.

Восемьдесят процентов хозяйств России работало только на самопрокорм. Ленин оставлял своим преемникам разбалансированный, не способный к развитию хозяйственный механизм, представляющий собой уродливый симбиоз бессильного административного планирования и спекулятивного рынка, лишающих всякой надежды на эффективное хозяйствование и с неизбежностью толкающих страну к голоду. А главное – над страной снова вставал леденящий кровь призрак войны крестьян с городом.

И самым непостижимым являлось то, что в последние годы жизни Ленин, несмотря на ухудшающееся здоровье, ни о каком своем преемнике не думал. Он всегда очень хорошо относился к Сталину, но стоило ему увидеть в своем ближайшем соратнике угрозу для своего собственного авторитета, как тут же умирающий вождь сочинил известное «завещание», в котором обращал внимание партии на недостатки Сталина. Другие ведущие фигуры в ЦК тоже не избежали критики в ленинском «завещании». Явно впадая в маразм, вождь смертельно не желал отдавать власть кому бы то ни было.

История распорядилась так, что во главе огромной страны оказался именно Сталин – карлик-криворучка, с лицом, изъеденным оспой, но с масштабом мышления гения. Сталин заявил о себе еще на VI съезде РСДРП (б), который открылся без Ленина. Он заявил о себе как политик тогда столь же неожиданно, как и весьма и весьма самобытно. Дело в том, что среди разных дел на съезде обсуждался и вопрос о перспективе революционных преобразований в России. Теоретик Преображенский предложил резолюцию, суть которой была в том, что с взятием революционным классом государственной власти построение социализма в России будет возможным лишь «при наличии пролетарской революции на Западе».

Эта идея разделялась тогда многими, в том числе и Лениным. И в резолюции, поддержанной Бухариным и уже одобренной съездом, свержение капитализма в России связывалось обязательно с мировой революцией. И вот тут неожиданно поднялся Сталин и выступил категорически против. Четыре долгих года жизни в диком Туруханском крае, общение с простыми людьми вселили в него уверенность в том, что именно Россия и явится той страной, которая проложит путь к социализму. Неожиданное сумбурное выступление не очень-то известного по части марксистской теории революционера. Однако делегаты съезда, как ни странно, поддержали не блестящего теоретика Бухарина, а Сталина. И Ленин, узнав об этом, всю ночь ворочался в своем шалаше в Разливе.

О масштабах мышления человека легче всего судить по его литературным или научным трудам. Если они, конечно, имеются. О Сталине нельзя судить, увы, по его книге «Вопросы ленинизма». Он не может отойти от догм, так как был уязвим со всех сторон. Но уже в этой книге через частокол ленинских цитат просматриваются нетривиальные мысли: «историческая наука, если она хочет быть действительно наукой, не может больше сводить историю общественного развития к действиям королей и полководцев, к действиям