Россия и становление сербской государственности, 1812–1856 - [20]
Новая политика российского двора заставила англичан искать с ним сближения. Позиция Англии в греческом вопросе не удовлетворяла ни Порту, ни греков. В этих условиях решительные намерения российского императора грозили подорвать влияние Великобритании в Восточном Средиземноморье. Министр иностранных дел Англии Дж. Каннинг уже не отрицал возможности вооруженного вмешательства в греко-турецкую войну и запросил британское адмиралтейство, достаточны ли английские морские силы в Седиземноморье для того, чтобы «настоять на перемирии между воюющими сторонами»[114].
Заручившись поддержкой Англии, Россия приступила к военным приготовлениям: разрабатывались планы военных действий, укреплялись войска на границе с Турцией, принимались меры по усилению военно-морского флота[115]. В Петербург был вызван командующий 2-й Южной армией генерал П. Х. Витгенштейн. Вероятность близкой русско-турецкой войны угадывалась в действиях и заявлениях российского правительства. «Апостол войны» Поццо-ди-Борго еще в 1824 г. сказал, что если бы Россия обратилась к решительным действиям раньше, то «энергетическая мера эта вовсе не потревожила бы общеевропейского спокойствия»[116]. Войну ожидали весной 1826 г., она казалась неминуемой. Смерть императора Александра I, считали в Европе, лишь отсрочила ее на незначительное время.
В самом начале своего царствования император Николай I заявил о том, что важнейшими делами, которые оставил ему брат, являются дела восточные. Эпицентром международной напряженности во второй половине 20-х гг. оставались Греция и Балканы. Доктрина политиче ских интересов России на Востоке была изложена графом Нессельроде в депеше российскому послу в Лондоне Х. А. Ливену. «Вследствие нашего географического положения на юге, – писал вице-канцлер, – а также положения Босфора, служащего как бы ключом к нему, преобладающее влияние в Константинополе составляет одну из наших потребностей». Общая тенденция политики России в отношении Османской империи была более чем ясна. «Достаточно бросить взгляд на карту, – продолжал Нессельроде в депеше российскому посланнику в Константинополе А. И. Рибопьеру, – чтобы убедиться, что с того дня, как русские владения коснулись берегов Черного моря, свободное сообщение между этим морем и Средиземным стало одним из первых интересов России, а сильное влияние в Константинополе – одною из первых ее потребностей»[117].
Новая постановка Восточного вопроса требовала не только разработки новой тактики российского МИД, но и согласования ее со своими европейскими партнерами. Речь шла прежде всего об Англии, сближение с которой происходило на фоне все большего расхождения России с другими европейскими державами. Так, Австрия выступала за полное подчинение Греции Османской империи, а Франция предлагала применить коллективные меры по отношению к Турции. Принцип «коллективного умиротворения Греции» оставался доминирующим во внешнеполитической программе России, но в отличие от Франции российские политики считали, что коллективные меры должны сочетаться с лидирующей ролью России в регионе балканской Турции.
В апреле 1826 г. в Петербурге был подписан англо-русский протокол по урегулированию греческого вопроса. Со стороны Великобритании протокол подписал А. Веллингтон, от России – Нессельроде и Ливен. Веллингтон, герой Наполеоновских войн, был принят в Петербурге со всеми подобающими его рангу почестями. Однако успех его миссии для Англии был более чем сомнителен. Результатами был недоволен и руководитель британской внешней политики лорд Каннинг. Внешне все выглядело вполне пристойно: англо-русское соглашение подразумевало возможность действий против Порты как Англии, так и России «сообща или единолично». Но если Великобритания не собиралась воевать с Турцией, то для России путь к войне с Османской империей был открыт.
Еще во время русско-турецких переговоров Россия направила Порте ноту, носившую ультимативный характер. В ней подчеркивалось, что, выступая с нотой, российский поверенный в делах продолжает в Турции дело своего предшественника – Строганова, сторонника решительных мер в отношениях с Османской империей[118]. «Условия, на которых император Александр восстановил свои дипломатические отношения с Портой, не соблюдаются, – обосновывал российские требования Нессельроде, – вмешательство иностранных держав в эту часть наших разногласий с турками не только не оправдало наших ожиданий… но лишь осложнило дискуссию»[119]. Целью ультиматума было безотлагательное исполнение условий Бухарестского договора. Российское правительство настаивало на немедленном освобождении сербских депутатов и совместном с сербами решении вопроса о самоуправлении края. Кроме того, Дунайские княжества подлежали немедленному освобождению от турецких войск. Все эти условия подлежали выполнению в течение шести недель, в противном случае Минчаки должен был покинуть турецкую столицу
