Россия - Европа - [20]

Каковая, в свою очередь, оборачивается легендарной работоспособностью. Известное дело: пока Обломов «обдумывает, не щадя сил, до тех пор, пока, наконец, голова утомится от тяжелой работы и когда совесть скажет: довольно сделано сегодня для общего блага», Штольц, только не русский Штольц Ивана Гончарова, безобидное пугало отечественной духовности, работник «какой-то компании, отправляющей товары за границу», мужественно «боявшийся всякой мечты», а какой-нибудь местный среднестатистический налогоплательщик Andreas, к примеру, Stolz, который и понятия не имел, что «мечте, загадочной и таинственной, не было места в его душе», - вот этот малозаметный ваш сосед уже обеспечил тысячи своих сонных соотечественников пижамами, пивом, макаронами и новостями.

Вам, наследнику чувственной и царственной обломовской метафизики, придется столкнуться с интенсивностью труда и компетентностью, о которых вы, как правило, вообще не имеете ни малейшего представления - если только вы не мастер спорта и не русская красавица. Вы удивитесь, узнав, что любой местный школьник знает и умеет гораздо больше вас. Шестнадцатилетний подросток уже объездил полмира, свободно говорит на трех-четырех языках, проходил практику в провинциальном доме престарелых и в модном рекламном агентстве, может сделать превосходную мультимедиальную инсталляцию и выступить с речью перед большой и недружелюбной аудиторией. Ну да, вы читали Бодлера, Чехова и Манна, вы знаете, что Караччи расписал Пармский собор и что средство само есть сообщение, что Шилейко говорил про Ахматову, будто она поразительно умеет совмещать неприятное с бесполезным, а Суворов кричал за обедом петухом. Все это очень здорово, скажут вам на бирже труда, и очень интересно - а не хотите ли на курсы железнодорожных кондукторов?

Дальнейшее известно: вы либо добиваетесь успеха, либо нет. Причем в первом случае вам совсем не обязательно делать карьеру на поприще путей сообщения. Если повезет, то вы рано или поздно сумеете забыть постулаты модной социологии, отказаться от впитанного с молоком матери варварского социального дарвинизма и поверить в еще более передовые теории «счастливых безработных». Без особенного насилия над собственной природой вы придете к выводу, что Обломовым быть сегодня куда правильнее, чем Штольцем.

Подав соответствующее заявление - вот что на самом деле значит в сегодняшнем обществе ассимилироваться, - вы сделаетесь благополучным получателем социальной помощи. Вы станете самым настоящим - без всякой иронии - человеком будущего, потому что в процессе технологического развития и на фоне растущей в пострелигиозном обществе депрессии, которая, как ничто другое, способствует деторождению, количество хорошо известных почему-то именно из русской классики «лишних людей» будет только расти. Структурная безработица давно уже сделалась приметой всякого высокоразвитого общества, отношение к занятости - свободным выбором любого гражданина. Симпатичнейший губернатор итальянской провинции Брешия рассказывал мне как-то раз, что его подчиненные из социального ведомства прямо так, без обиняков, и спрашивают местных молодых людей, обдумывающих житье: собираются они вообще работать или нет? Если респондент работать не хочет, то ему начисляют пособие и оставляют в покое до тех пор, пока он не передумает. Новейшие труды, посвященные этой проблеме, предлагают выплачивать такое пособие независимо от занятости, всем без исключения, и таким образом окончательно уравнять всех граждан даже перед лицом каких-то остаточных пережитков трудолюбия. Такая точка зрения кажется вполне оправданной. Действительно, пропасть между нынешним специалистом, элитой современного производства, и обыкновенным средним гражданином преодолеть уже практически невозможно. Остается только превратить широкие массы населения в сонных, рыхлых элоев, которых десяток морлоков-технократов снабжает всем необходимым, а в первую очередь - снами, чтобы этим домашним животным пореже приходило в голову кусать, в избытке благодарности, руку, которая их кормит.

V.

Если вам не повезло, то вы не сможете истребить в себе тот рабский блуд труда, который Мандельштам считал проклятием всякого смертного, в наказание за неизвестные грехи выгнанных богами из Аркадии безработных. Тогда вы начнете работать, зарабатывать деньги в библейском поте лица и навсегда попадете в хлопотливый круговорот сансары со всеми сопутствующими ему бесконечными финансовыми и потребительскими проблемами.

Работа вашего положения в обществе существенно не изменит, но зато вы теперь очень хорошо видите, что настоящая миграция происходит не по горизонтали, а по вертикали. Перемена мест - это не совокупность перемещений по земному шару. Вы понимаете, что в любом государстве есть, условно говоря, такая страна, в которую вы попадаете со зловещей неизбежностью, раз за разом, все время пытаясь из нее выкарабкаться. Вас все время унижают в этой стране, все в этой стране вас злит, все здесь не так: официанты хамят, в отелях пахнет фекалиями, Нотр-Дам - допотопный огрызок, аборигены - тупые и надменные сволочи, в музеях - кошмарный мусор, а ваша спутница строит глазки продавцу кебабов.