Россия-2028 - [19]

Я шёл, повесив голову. Вот ведь Бабай, и не скажешь ничего… Плохой человек, тяжёлый.

— Батюшка сказал, что власть Богом даётся — в награду или за грехи…

— Ха-ха, за грехи… богом даётся… За тупость и трусость вам власть ваша!

Через полкилометра и правда был съезд, и там шла хорошо укатанная полевая дорога. Труповоз полетел с ветерком, аж дух захватывало и поясницу ломило.

— Ничё, скрепец, потерпи немного, и ты в моей тележке покатаешься! — Бабай опять рассмеялся.

Весельчак, блядь. Юморист, сука. Гарик, блядь, Батрутдинов.

— Да я лёгкий, не то, что этот здоровяк, — я кивнул головой на жмура, — во мне килограмм пятьдесят, не больше.

— Ничо-ничо, я тебе камней в жопу напихаю — нормально на весах вытянешь, — Бабай опять заржал. — Как раз к тому времени твой Семёныч тебе дупло разработает так, что кирпичи пролезут.

Сука, юморист.

— Бабай, — громко сказал я, — а ты Бога не боишься? Вот всякие гадости говоришь — не боишься?

— А чего мне его бояться? Я его ни о чём никогда не просил, да и вообще я в него не верю. Надеюсь, он в меня тоже не верит.

Вот ведь, вот блядь, и как такого человека пронять? Бабай — он и есть Бабай, ничего святого.

После полудня мы форсировали маленькую речушку. Когда-то через неё лежал мост, но в период мостопадов, в начале двадцатых, бетонная переправа рухнула. Благо, река не была глубокой и становилась проблемой только в период паводка. Тележка вязла маленькими колёсиками в илистом дне, но удвоенными силами мы перетащили труповоз на другой берег и сели отдыхать.

Бабай достал из котомки пачку галет и банку тушёнки. Я, выпучив глаза, уставился на сокровище.

— Бабай… Ты… ты… ты где это взял?

— Где взял — там взял, тебе не положено знать.

— Бабай, да как, откуда?!

— Гуманитарная помощь это, от врагов наших заклятых, которых мы разбомбить мечтаем.

— Бабай, а почему никто не знает об этой помощи? Почему мы её не получаем?

— А вам не положено. Ваше дело терпеть, вы — скрепцы-великомученики, вам как следует прострадаться нужно, а потом в рай. Чашки нет у тебя, как я понимаю? Ладно, я тебе в банке оставлю.

Мой живот урчал и рычал, пока Бабай ел тушёнку, периодически похрустывая галетами. Наконец, мучения закончились, и сельский Аид протянул мне банку и пачку галет… Божественно… Может, Федька и прав на счёт Бога?

Я ел, чавкая и причмокивая. Райское блаженство… Мясо, настоящее мясо… Проклятые американцы, как же я их ненавижу! Издеваются, твари — тушёнку прислали, настоящую. Не нужны нам их подачки… ммм, как вкусно… побыстрее бы Йеллоустоун у них там бомбанул, весь мир обворовали ублюдки… А галеты какие! Настоящие, из пшеницы, наверно…

— Бабай, а чего пиндосы так мало гуманитарки шлют, что не достаётся никому?

— Мало шлют? Нормально шлют пиндосы, и китайцы тоже шлют, весь мир шлёт.

— А где она?

— Как где? Та, что в край поступает — её губер частично в Монголию продаёт. А что продать не может — давят бульдозерами на свалке.

— Давят еду?

— Ну да, а как ты хотел? Уничтожение продовольствия — это духовная скрепа. Это линия самоидентификации нации, традиция со времён советской перестройки. А уничтожение гуманитарной помощи — так и вовсе на пользу нашей экономике. Вас, скрепцов, сейчас начни кормить на халяву — так вы совсем охуеете, мухопитомники забросите, землю в контейнеры грузить перестаните. Нельзя вас кормить.

Бабай расхохотался.

— Жалко мне вас, долбоёбов. Вот ты, скрепец — овощ, картофелина в лунке. Живёшь в темноте и не видишь ничего вокруг, и рядом с тобой такие же братцы-овощи, друг на друга похожи. В какого-то Бога верите или в вождя, всё что-то у них просите, молитесь. А им насрать на вас — может, и вовсе нет их? Может, это плод вашей фантазии, не думал об этом? Верите вы только для того, чтоб удобней терпеть было. Вот скажи, скрепец, чем ты от свиньи отличаешься?

— Ну, вообще-то, обидное сравнение.

— А всё же?

— Ну, тем, что я человек: моюсь, работаю, читать умею, головой думаю…

— Жопой ты думаешь, скрепец. Если б головой думал — не грузил бы землю в контейнер лопатой деревянной. От свиньи ты тем отличаешься, скрепец, что хозяин, перед тем, как заколоть свинью, кормит её долго, откармливает. А тебя твой хозяин только пиздит и кормит тебя теми скрепцами, которые чуть раньше тебя сдохли. Ты, скрепец, давно не вершина пищевой цепи. Замкнулась цепь, нет в ней вершины: ты жрёшь опарышей, а опарыши жрут тебя. А до этого ты, скрепец, сам дошёл, своими ногами, потому что думать не хотел. Вы же, долбоёбы как привыкли — чтоб за вас кто-то подумал да рассказал вам так, чтоб понятно было.

— Страшные ты вещи говоришь, Бабай. Тебя сам дьявол послал.

— Хуявол меня послал! Дурак ты. И что обидно, так и подохнешь дураком…

Мы немного посидели, потом Бабай встал, достал откуда-то большую грязную тряпку, намочил в реке и накрыл труп. Двинулись дальше.

Какое-то время шли в молчании, под непрерывный грохот колёс труповоза.

— Бабай, — сказал я, — вот если ты умный такой, то чего ты не мэр или не атаман казачий или хотя бы не председатель? Чего ты трупы возишь?

— Знаешь, скрепец, я и так задолжал вечности. Совесть мне не позволяет уничтожать вас, овощей безобидных. Вообще не хочу принимать в этом никакого участия. А заступаться за вас смысла не вижу — не помните вы добра, как и зла. Вы просто его не понимаете.