Роскошная хищница, или Сожженные мосты - [18]

– Виктор Дмитриевич, мне тут Петр Глебович жуткие вещи рассказывает – будто у меня на строительстве стадиона нелегалы пашут, – с улыбкой сказала она, чуть задрав голову, чтобы видеть лицо высоченного Грищука. – Вы не в курсе?

– В курсе, – кивнул он. – И даже проверку сегодня устроил на объекте.

– Что?! – опешила Марина, отметив про себя, что прораб не отзвонил и ничего не сказал.

– А вы не знаете? – удивился он. – Двадцать семь человек, уроженцы Таджикистана и Туркмении, документов нет, разрешения на работу нет, регистрации, соответственно, тоже нет. Задержанные доставлены в райотдел, после установления личностей будут депортированы. Кстати, за ваш счет, Марина Викторовна дорогая, – уточнил мент, и Коваль рассвирепела:

– Не будь я в вечернем платье, я бы показала сейчас один красноречивый жест, но не стану, соблюдая приличия. Поговорим в понедельник, а сейчас позвольте откланяться, пока Хохол резню не затеял, меня потеряв!

Марина развернулась на каблуке и пошла к Женьке, наблюдавшему за ней с противоположного конца зала. К нему подошла какая-то разодетая девица, начала что-то говорить, взяла за рукав, но Хохол стряхнул ее руку, оттолкнулся от стены и пошел навстречу Марине. Поравнявшись, он обнял ее.

– Случилось что-то? – спросил он, и Марина кивнула. – Серьезное?

– Да.

– Расскажешь?

– Не порти праздник, – процедила она сквозь зубы, и Хохол отстал.

Наконец-то появились новобрачные, опоздавшие почти на час. Бес светился от счастья, как новогодняя елка, только звезды на голову не хватало, а Ветка...

«Боже мой, как же она сегодня хороша, просто куколка в шикарном белом платье с коротким шлейфом, с гладкой прической и скромным макияжем, с ниткой черного жемчуга на тонкой шейке...» – подумала Марина, невольно залюбовавшись подругой.

Этот резкий контраст черного и белого выглядел странно и одновременно притягательно, даже Хохол, стоящий за Марининой спиной, заметил это, шепнув ей на ухо:

– Елки-палки... я и не замечал, что она такая...

– Даже когда в Москве гасил ее, дорогой? – не оборачиваясь, спросила Коваль, и он укоризненно проговорил:

– Мариш... ну, о чем ты, а? Это ж когда было-то! Уже могла бы и простить.

– А я и не сердилась, если ты помнишь, – абсолютно спокойно произнесла она, продолжая наблюдать за медленно идущими по импровизированному людскому коридору новобрачными.

– Да! – вдруг с горечью произнес Хохол. – Кто ревнует свое домашнее животное! Ведь так вы меня называете между собой? Молчи, я знаю.

Его руки, лежавшие до того на марининых плечах, стали вдруг невыносимо тяжелыми, как будто еще секунда – и они просто придавят ее к полу. Коваль прижалась щекой к чуть сжавшимся на плече пальцам, потом развернулась и, глядя в потемневшие глаза Хохла, серьезно сказала:

– Прости меня, если можешь, – больше никогда...

На его лице выразилось неподдельное изумление – чтобы Коваль просила прощения? Да еще у него? И вот так, на полном серьезе? И небо не рухнуло...

– Я люблю тебя, родная, – он нагнулся и поцеловал ее, не заботясь о том, что их прекрасно видят и, возможно, даже фотографируют. – Я очень тебя люблю.

– И я тебя...

– Я не понял – это чья свадьба? – неожиданно рявкнул за Марининой спиной подкравшийся Бес, и Коваль вздрогнула:

– Гришка! Сдурел совсем?

– Ну-ка, поцелуй меня быстренько и скажи, что ты за меня счастлива! – приказал он, и она расцеловала его в обе щеки:

– Даже не вопрос – я на самом деле счастлива, что ты нашел свою женщину, Гриша.

– Которую, кстати, не собираюсь делить с тобой, – шепнул он ей на ухо, прижав к себе.

Коваль дернулась, но он держал крепко, шепча:

– Я ведь все про вас знаю, даже не пробуй оправдываться. Не держи меня за идиота, я прекрасно понял, где вы были вчера, больше того – я подсуетился немного и установил в квартире – что? Молодец, догадалась – камеру. Сегодня, пока Ветуля в салоне была, посмотрел – чуть не рехнулся! Ну, вы даете! Хочу посмотреть шоу в натуре, вживую.

– Наше шоу дорого стоит! – пытаясь освободиться, прошипела Марина. – И демонстрируется только избранным!

– А я и есть избранный – я ее муж.

– Вот и радуйся! – огрызнулась она.

– Я еще вернусь к этому разговору, – пообещал Бес, отпуская Марину.

– Сука... – пробормотав это, Коваль подошла к Женьке и попросила: – Давай на улицу выйдем на пару секунд – мне очень жарко.

– Простынешь – там холодно.

– Женя, я тебя умоляю – не доставай меня, просто сделай так, как я прошу! – процедила она, и Хохол снял пиджак, накинул ей на плечи и повел к выходу.

На улице падал снег, поблескивая в свете многочисленных фонарей, освещавших стоянку и улицу. Марина любила такую погоду, ей всегда нравилось стоять и наблюдать за падающими хлопьями снега, за тем, как они ложатся на землю, накрывая ее мягким белым ковром. Поправив чуть сползший с плеч пиджак, она попросила у Женьки сигарету, закурила. Хохол обнял ее сзади, прижал к себе, согревая. «Господи, как же хорошо...»

Марина постаралась выбросить из головы слова Беса, потому что твердо знала: больше ничего и никогда между ней и Веткой не будет. В конце концов, Коваль никогда не чувствовала в себе такого непреодолимого влечения к женщинам, как ее подруга, ее всегда интересовали мужчины, и то, что произошло между ними, всего лишь случайность, не более. Марина получила удовольствие от этой связи только однажды – вчера, и, возможно, это было связано как раз с тем, что это была последняя встреча.