Роскошь нечеловеческого общения - [40]

— Да.

— Так вот, значит вы в полной мере не можете представить себе финансовую картину это самой перестройки. Я тогда только начинал свою деятельность как бизнесмен, и то мне было страшно. Я же не собирался турецкими носками торговать, я сразу задумал производство. Поэтому и оказался довольно быстро наверху. Мне действительно страшно было. Я смотрел на масштабы хищений, и у меня волосы дыбом вставали. Я думал… Знаете, Сергей Сергеевич, я ведь всерьез думал, что если такими темпами будут тащить, то года через три все закончится. Просто кончатся деньги. Истощатся природные ресурсы… Ну те, что находятся в пределах досягаемости. Нужно будет новые изыскания проводить, новые месторождения открывать… Ан нет, оказалось, богата наша земля… Настолько богата, что до сих пор всем хватает.

— Хватает-то хватает, — кивнул Лукин. — Да только не всем.

— Конечно. Дяде Васе и тете Мане ни хрена от этого не перепадет. Но я не о том. Я говорю, что вся эта деструктивная политика, разрушительная позиция спровоцирована на самом верху. И она русскому народу очень по душе. В силу, как я уже говорил, его национальных особенностей, черт характера. А Греч…

— Созидатель? — спросил Лукин.

— Не то чтобы уж такой мощный созидатель, — задумчиво покачал головой Суханов. — Но уж точно не разрушитель. Скорее, он — хранитель. А это уже немало. В современных-то условиях. И потом, если спроецировать всю ситуацию на деньги, то ведь сохранить — значит приумножить, не так ли?

— Так, — согласился Лукин. — Если правильно хранить. В нужном месте.

— Совершенно верно. И как раз в этом Греч толк знает. Сохранить нашу культуру. Сохранить язык. То есть сохранить, собственно, родину. В моем, конечно, понимании. И, думаю, в его тоже. Сохранить людей. Не животных бессловесных, а людей. Он же ради того коммуналки и расселяет, чтобы люди пришли в себя, попробовали пожить, как полагается человеку, а не скоту. Сохранить то, что еще осталось. И, конечно, по возможности приумножить. Сейчас дикий, тяжелый период. Уголовщина сплошная. А Греч не идет в уголовщину. Придет другой, займет кресло губернатора — неизвестно, что будет. Вернее, боюсь, известно.

— Что же, по-вашему?

— Как это — что? Та же уголовщина. Только уже легализованная. В законе. Не фигурально, а фактически.

— Знаете, я ведь тоже так думаю, — сказал Лукин. — Да… К тому идет. А жаль. Но нам с вами надо постараться, Андрей Ильич…

— Да уж, желательно постараться. У меня на сей предмет много мыслей есть, однако мысли — мыслями, а дело — делом. Я и так, кажется, занял много вашего времени… Впустую.

— Отчего же — впустую? Вовсе нет. — Лукин поднялся со стула и подошел к окну. — Знаете, удивительно, насколько похоже мы с вами представляем сложившуюся ситуацию.

— Что тут удивительного? — спросил Суханов. — Все как ладони.

— Ну да… Конечно. Значит, наша с вами задача — обеспечить максимальную явку избирателей.

— Да. Только в этом случае у мэра есть шанс стать губернатором.

— Рабочие, тяжмаш — не наш контингент, — продолжал Суханов. — Пенсионеры тоже. Наше поле — интеллигенция и так называемый «средний класс».

— Где он, этот средний класс? — вздохнул Суханов. — Нам, если честно, еще очень далеко до нормального среднего класса…

— За неимением гербовой пишем на простой, — сказал Лукин. — Что есть, то есть. С тем и будем работать.

— Оно конечно…

— Нужен человек, который мог бы заняться идеологией. Именно в плане работы с интеллигенцией. Со средним предпринимателем. И, конечно, с молодежью. Лукин вопросительно посмотрел на своего гостя.

— И что? — спросил Суханов — У вас нет кандидатур?

— Отчего же? Есть. Очередь стоит. Только… По своим соображениям я бы хотел видеть у руководства человека со стороны.

— Коррупция проникла и в ваши стройные ряды? — игриво спросил Суханов и тут же пожалел о своей легкомысленности.

В глазах Лукина мелькнул холодный оружейный блеск.

— Всякое бывает, — спокойно ответил он.

— Ладно. Я подумаю.

— Конечно, конечно. Только, мне кажется, подходящий человек у вас есть.

Суханов усмехнулся.

— Как вы, однако… Но все же, с вашего позволения, я еще поразмышляю об этом.

— Всего доброго, Андрей Ильич, — Лукин вышел из-за стола, протягивая Суханову руку.

— Всего… Приятно было познакомиться, так сказать, поближе. А то прежде как-то…

— Мне тоже, — искренне ответил Лукин. — Надеюсь, у нас с вами еще найдется время побеседовать.

— Я тоже на это надеюсь, — сказал Суханов. — И вот еще что. Скажите…

— Я слушаю вас, — подобрался Лукин.

— Скажите, вы сами-то верите, что мы выиграем эти выборы? Вы лично. Как частное лицо.

— Лично я? Надеюсь, что выиграем, — серьезно ответил Лукин. — Очень на это надеюсь. Мне бы этого чрезвычайно хотелось.

— Что это такое — «мясо по-грузински»? — Крамской недоуменно пожал плечами.

— Увидишь, — улыбаясь ответил Борисов, старый знакомый Юрия Олеговича.

Дружелюбие, открытость, готовность немедленно прийти на помощь так и сквозили в каждой морщинке доброго лица Борисова, в его больших серых глазах, в широкой простецкой улыбке.

Впрочем, Крамской отлично знал Васю Борисова, и эти симпатичные черты сравнительно молодого еще человека — Борисову едва стукнуло сорок — никоим образом не могли ввести его в заблуждение.