Роскошь нечеловеческого общения - [30]

— Вот здесь остановите, пожалуйста…

Журковский открыл дверцу машины и неловко потащил на себя тяжелую коробку.

— Спасибо вам… Очень приятно было познакомиться.

— Взаимно.

Люсин пожал протянутую профессором руку.

— Приходите на концерт.

— А когда? — спросил Журковский.

— Послезавтра, в Центральном. Один концерт у меня в Городе. Один. Раньше по четыре делал. Да. Но вы приходите. На служебный вход. Назовете фамилию, вас пропустят.

— А фамилия…

— Мне Греч даст список, я сам внесу.

— Журковский моя фамилия.

— Отлично. Моя — Люсин, — улыбнулся Люсин. — Всего доброго вам, Анатолий Карлович. Вы Гречу сегодня очень помогли.

— Да что уж там…

Суханов не любил Сергея Сергеевича Лукина, как, впрочем, и всех, кто имел какое-либо отношение к всесильному Комитету. И то, что Греч сам пригласил Лукина на работу к себе в аппарат, вызывало у Суханова раздражение, смешанное с недоумением.

Он считал Павла Романовича безусловно умным, практичным и расчетливым человеком. При всем идеализме Греча, при всей его широкой, даже слишком широкой для политика фантазии (Суханов считал фантазию скорее недостатком, чем достоинством государственного деятеля), трезвости и ясности ума Гречу было не занимать. Именно поэтому Андрей Ильич никак не мог понять, зачем мэру нужен Лукин.

Греч был человеком «шестидесятнической закваски», он всегда — и на словах, и на деле — доказывал свою верность либеральным традициям и принципам и потому, казалось, должен был всячески избегать сотрудничества с комитетчиками в любой форме. Понятно, что мэру без такого сотрудничества работать невозможно, но чтобы приближать к себе, чтобы сознательно, без давления со стороны, делать комитетчика своим заместителем, вводить в ближний круг Суханов не мог этого ни понять, ни принять.

Не дружба же, в самом деле, их связывала! Значит, был у Греча какой-то практический интерес к тесному общению с бывшим работником КГБ Сергеем Сергеевичем Лукиным, какой-то тонкий расчет. Наибольшее же раздражение Андрей Ильич испытывал от того, что Греч не делился с ним секретом этого расчета, хотя Суханов не раз и не два, беседуя с мэром, задавал наводящие вопросы.

Лукин приехал, как всегда, быстро. И как всегда, со своей охраной.

Оставив незаметных, не запоминающихся ребятишек во дворе, он быстро прошел в холл, крепко пожал руку сначала Гречу, затем Суханову и вопросительно посмотрел на хозяина дачи.

— Что случилось, Павел Романович?

Суханов отошел к дивану и сел, положив ногу на ногу.

Греч покосился на него и, пожав плечами, сказал:

— История просто дикая. Как в плохом детективе. Мне нужен ваш совет, Сергей Сергеевич. Вы в подобных делах должны лучше меня разбираться.

— Я вас слушаю.

— Вы знаете такого… Михаила Иванова? — спросил Суханов.

— Кого? — Лукин посмотрел в сторону дивана.

— Михаила Иванова. Молодой человек, в прошлом — студент нашего Института. В настоящее время, если не врет, конечно, работает в ФСБ.

— Нет, я не знаю такого, — спокойно ответил Лукин.

Напоминания о том, что он прежде работал в органах, Лукин воспринимал без всякой видимой реакции, словно речь шла вовсе не о нем. Не демонстрировал ни гордости, ни смущения. Он был единственным из всех, с кем общался Суханов, — а число этих людей было столь велико, что не хватало никаких записных книжек и огромную долю информации Суханов сбрасывал на секретарей, — про кого Андрей Ильич мог с полным основанием сказать: «Этот человек для меня — закрытая книга».

Все остальные в той или иной степени «прочитывались». Кто-то «читался» больше, кто-то меньше. Про Лукина Суханов не мог сказать ровным счетом ничего.

Сергей Сергеевич перевел взгляд на Греча и улыбнулся.

— Нет, к сожалению… И потом, Михаил Иванов — это, конечно, сильная конструкция, но не слишком оригинальная. Я не поручусь, что Иванов — его настоящая фамилия. Если, конечно, этот ваш бывший студент действительно из органов.

— Андрей, будь любезен, расскажи Сергею все сначала и до конца, — сказал Греч, взглянув на Суханова.

Андрей Ильич тяжело вздохнул.

— Хорошо. В общем, дело было так…

Когда он закончил рассказ, Лукин уже сидел в мягком кресле у камина.

— Вот такая история, — нарушил повисшее молчание Греч. — Хочу с тобой посоветоваться, Сергей. Как из этого выпутываться?

— Если честно, то выпутываться из этого сложно. Скажите, Павел Романович, кто вообще знал об этом ружье? Не считая, конечно, президента?

— Это очень просто, — ответил Греч. — Знали в Москве и знали у нас. В Москве — самые что ни на есть верхи. Здесь — не низы, конечно, но очень ограниченный круг людей. Моя семья, скажем, и еще несколько человек… Люсин вот знал, я ему показывал… Да, пожалуй, и все. Я же не хвастался этим ружьем — мол, вот что мне Президент отвалил с барского плеча, вы же понимаете.

— Даже я не знал, — подал голос Суханов.

— Так. Люсин и ваша семья — исключаются.

— Спасибо и на этом, — слегка поклонился Греч.

Не заметив иронии, Лукин покачал головой.

— А значит, — продолжил он, — дело плохо. Конечно, это привет оттуда. Сверху. Иначе бы вопрос стоял не так. Не так серьезно, — уточнил он. — Так что выпутываться из этого… сложновато, честно скажу.