Ронин - [27]

Ну и пусть! Пусть знают и смотрят мою жизнь. Мне ни капли не стыдно. Ни того, что лежу я голый на железном столе. Ни того, что видят они мой первый поцелуй в шесть лет с соседской девчонкой, ни мой подростковый онанизм, ни мою первую женщину. Стыд куда-то делся, пропал в моем сознании, атрофировался как чувство. Канул в небытиё вместе с желанием жить. Когда я упал на дерево под домом, то думал, что больнее не бывает и не будет. Но было. Вот теперь лежа на столе, на всеобщем обозрении, как выпотрошенная тушка лабораторной крысы я умирал вместе с кленом за окном.

Как осенние листья теряя надежду на спасение, на жизнь. Только клен за окном удерживал меня в этом мире и жгучее желание вдохнуть живого воздуха. Может быть напоследок мне дадут его вдохнуть? И это 'может быть', было тонкой нитью всё ещё удерживающей меня от того, чтобы однажды не проснутся. Лишить себя жизни я не мог.

Невидимые путы удерживали меня от малейшего движения. Я не мог почесать нос, утереться если чихну, перевернуться на бок, сменить позу. С моим телом что-то сделали.

И это сводило меня с ума. Санитар правда периодически протирал тело губкой с каким-то раствором. После процедуры воняло ужасно. Кричать я к сожалению тоже не мог.

Видимо под воздействием какого-то препарата, мысли мои текли хоть ясно, но как-то без эмоционально. Из всех эмоций только грусть мне была доступна. И я тихо плакал глядя на золотой клен, пока слезные железы не истощались. Тогда уставший и обессиленный я засыпал. Но сны мне не снились. Не было в них спасения и другой реальности. А лишь тяжелое небытиё. Сколько я находился в таком состоянии, сказать затрудняюсь.

Порою мне казалось, что вечность. Но клен за окном шептал мне о другом. Он всё ещё был на месте. Все ещё махал мне ветвями. Только листьев на нем становилось всё меньше.

И однажды, когда их почти не осталось и белые крупные хлопья прилипли к стеклу, я понял, что наступила зима. Мне почему-то стало холодно. Хотя температура в комнате не изменилась. Может это повеяло холодом от людей, которые пришли на меня посмотреть?

Смотрели они на меня как на предмет. И говорили так же.

— Этого тоже?

— Конечно. Вы сами видите, выбирать не с чего. Подопытных мало. Завтра перевозите.

— Хорошо.

— Сколько всего сможете поставить экземпляров?

Что ответил солидному господину санитар я уже не расслышал. Они отвернулись и вышли из палаты. Под белым халатом гостя угадывались погоны.

* * *

Очнулся я на кровати, что уже обнадеживало. Удалось поднять руку и я увидел какую-то худую длань, словно руку смерти. Не ужели это моя рука? Подумал я. Движение это вызвало страшную ломоту во всем теле, словно меня долго держала судорога и только отпустила.

— Очухался? Вижу уже ножками шевелишь?

Голос вроде веселый, но какой-то безрадостный с показной веселостью. Повернул голову направо и физически ощутил как скрипнули застывшие от безделья позвонки. А шейную мышцу повело. Направо от меня на койке свесив ноги сидел человек. Он улыбался как это и было понятно по голосу. Но вернее скалился. Я попытался принять положение как и он, сидя. И мне это удалось. Голова сразу закружилась. Захотелось упасть назад на кровать и уснуть, набраться сил. Голова была безумно тяжелой. Я прилагал все свои силы, чтоб удержать её на месте. Казалось, дай мне сейчас кто щелбана и она отвалится. Но Бог миловал. Никто не дал.

— Где мы? — Спросил я шершавым языком отвыкшим произносить слова.

— А фиг его знает. Знаю одно жрачка тут нормальная, а не та баланда, что через трубочку сосут. Ты вовремя проснулся, принесут скоро.

— Так Вас то же кормили с трубочки…там. Ну…,- я затруднялся назвать помещение, где пребывал последний месяц или два.

— А как же? Все мы через это прошли. Сдал всех с потрохами. Так, что кореша мои если их отловили сейчас тоже кино крутят.

— Как? Как вы сказали? 'Кино крутят'?

— Ну, да. Все приключения свои на телек сдают. Ты я вижу про такую байду в первый раз слышишь?

— Да. А что теперь с нами будет?

— А теперь нас на откорме подержат и вперед, лес валить.

— Это точно?

— Ну обычно так делают, — пожал плечами незнакомец, отчего его плечо вывалилось через вырез свитера и стало видно, что он тоже неимоверно худ.

— И зачем, — я облизнул губы, мысли торопились а язык не успевал, — зачем нас было доводить до такого состояния? Сразу бы кормили нормально, не пришлось бы теперь откармливать?

— Э нет, так не получается…Если нормально кормят у них 'кино' не идет, что-то в общем не выходит.

Странно, подумал я, причем здесь кормежка и 'кино'? Или транквилизатор, который нам кололи не совмести с какими-то видами продуктов питания? Не понятно.

— Тебя звать то как?

— Игорь, а вас?

— Петруха, — ответил незнакомец и подмигнул. 'Петруха' был лет на 15 старше меня.

— На чем погорел Игорёк? Порнуху с малолетками снимал?

Так! Разговор мне не нравился, нужно было всё расставить на свои места. Слышал я как с педофилами обращаются.

— Игорёк на базаре семечками торгует. Меня Игорь звать. И провинность моя политическая.

— Ну-ну…Дай бог если так. Ты учти, правда про всех на поселении всплывает.

— Мне боятся нечего. А вот у тебя Петруха какие проблемы?